Молодые и злые (СИ)

— Пока не видишь… — пожала плечами Кира и глухо добавила. — Закрой дверь, пожалуйста. И свет включи.

Она встала и, пока он запирал на замок дверь комнаты, отошла к своей сумке, стоявшей на тумбочке. Громова сама не понимала, зачем делает это — чтобы доказать свою правоту, оттолкнуть его от себя, ради его спасения или собственного уничтожения, но одно она знала точно — она никогда не сможет поверить ему, пока не откроет ему свой секрет. Кира никогда раньше так не поступала, не прибегала к этой крайней мере, но сейчас это казалось единственно правильным решением, хотя и излишне драматичным для ее склада характера.

Девушка достала из сумки маленький белый контейнер и, стоя спиной к Денису, аккуратно вынула из глаз линзы, бережно складывая в отделения футляра. Захлопнув крышку и отложив его на тумбочку, Громова глубоко вздохнула, как перед прыжком в холодную воду, и медленно повернулась к Черышеву. У нее ушло еще несколько секунд колебаний и сомнений, прежде чем она решилась, наконец, поднять на него взгляд.

У Дениса перехватило дыхание. Ее правый глаз совсем не изменился, разве что стал на полтона темнее, в этом освещении казался темно-ореховым, почти карим. Зато второй, левый, оказался голубым, немного светлее, чем у него самого, и пронизанный искрящимися, словно ледяные кристаллы, белыми прожилками. От этой разницы в цвете ее лицо приобретало дополнительную асимметрию, делало один глаз значительно больше другого, взгляд еще более отстраненным и потерянным, чем обычно. Черышев шумно выдохнул, не в силах ни оторвать от нее взгляд, ни сказать хоть что-то.

— Вот, на самом деле такая… Цирковой уродец, — первой заговорила девушка, так и не дождавшись вербальной реакции от мужчины и смущенно прикрывая глаза ресницами. — Никто не знает, даже Вадик. Я ношу линзы с десяти лет, хотя вообще-то детям не разрешают. В курсе только родители и школьные друзья. Ну и ты теперь… Что, не узнаешь девушку, которая…

— Громова, помолчи, а? — перебил ее Денис, обхватывая ее лицо ладонями и поднимая к себе. — Ты прекрасна. Я знал, что ты не такая, как все, неземная, волшебная…

— Денис, что ты говоришь… Это уродство! — прошептала Кира, глядя на него наполнившимися слезами глазами. — Знаешь, как меня в школе называли? Киборг!

— Дети боятся того, чего не понимают, — тихо отозвался мужчина, с восторгом наблюдая, как по краю голубой радужки скользит слезинка, миллиардами отблесков отражаясь в белых льдинках. — Теперь ты взрослая, и я не видел в своей жизни женщины красивее.

— Ты сумасшедший, Черышев, честное слово, — сквозь слезы улыбнулась Громова, небрежно смахивая заворожившую его капельку.

— Обещай мне кое-что, — улыбнулся в ответ Денис и, получив сдержанный кивок, добавил. — У нас дома ты не будешь носить линзы. Я хочу иметь возможность любоваться тобой, когда мы вдвоем.

— Черри, блин! Ты опять за свое! — возмутилась Громова, давясь смехом. — Что значит «у нас дома»?

— Ты создана для меня, теперь я в этом окончательно убедился. Просто Бог выбрал для нас трудный путь друг к другу, чтобы мы научились ценить его дары, — спокойно пояснил Черышев таким тоном, будто объяснял ей элементарные вещи.

— Какая удобная позиция, — упираясь руками в бока, продолжила с улыбкой возмущаться Кира. — И вообще, религиозные обоснования — это запрещенный прием!

— Твои глаза — это тоже запрещенный прием, — ласково улыбнулся Денис и поцеловал ее в краешек левого глаза, снимая с ресниц оставшиеся слезинки.

— Я рассчитывала на немного другую реакцию. Думала, ты испугаешься… — искренне призналась девушка.

— Испугаюсь чего? Красоты? — картинно удивился мужчина и скрестил руки на груди. — Странного ты обо мне мнения.

— Ну ладно, ладно, — хмыкнула Громова, отходя к кровати и присаживаясь на край. — Ты только… Это… Не говори никому, пожалуйста. Я все равно считаю, что это сомнительная такая особенность.

— Я подумаю, — пожал плечами Денис и растянулся на кровати рядом с ней, закинув руки за голову.

— Что? — воскликнула Кира и запрыгнула на него сверху. — У тебя совесть есть?

Не раздумывая ни секунды, Денис обхватил ее за спину и резким движением перевернул, подминая под себя.

— Мое молчание будет тебе дорого стоить, — прошептал он, обдавая ее лицо горячим дыханием.

— Вот и вскрылась истинная личина Дениса Черышева! Наконец-то! — обличительным тоном воскликнула Громова, пытаясь освободить руку, чтобы ткнуть пальцем ему в грудь в показательно жесте, которого не хватало для антуража.

— Ну, знаешь, ты такая вредина, что уже все средства хороши, — хмыкнул Денис, прижимая ее ближе и окончательно лишая возможности двигаться.