Молох. Укус кобры

Этот уродец следил за каждым моих шагом, за каждым вдохом. Он же и положил на стол передо мной документы перед последним заседанием.

— Что это? — посмотрела на кучу каких-то выписок с длинными шестизначными суммами.

— Твоя новая жизнь, девочка. Бери. Всё твоё.

— Я не понимаю, — прошептала потрескавшимися губами.

— Это твоя доля. Мы нашли парочку тайников Молоха. Ну и счета его арестовали. В общем, ты теперь богатая девка. Можешь свалить куда захочешь. Разумеется, после сегодняшнего заседания. Когда всё будет кончено.

— Нет, — покачала головой, отпихивая от себя стопку бумаг. — Я не возьму. Нет…

— Возьмёшь. Всё должно выглядеть натурально, а ты должна исчезнуть. Иначе в дурку тебя отправим. А там овощем станешь уже через неделю. Сольём по-тихому, и следа не останется. Поняла? Новый босс хочет, чтобы у тебя всё хорошо было. Не разочаровывай его.

А перед последним заседанием, когда Молоха, унизительно скованного по рукам и ногам, вели мимо меня, я услышала тихое:

— Что ж ты сделала, сука? Я же достану тебя. Ты же не спрячешься от меня нигде.

Я подняла голову, и под рёбрами всё вспыхнуло огнём от его ненависти. От того разочарования, что увидела во взгляде единственного человека, ради которого всё ещё продолжала дышать. И в тот момент я поняла, что дышать больше нет смысла. Конец всему. И не потому, что Молоха вот-вот закроют на долгие годы. А потому, что он не простит.

— Сделала то, чего всегда хотела. Купила себе новую жизнь, — ответила, улыбнувшись. Кто бы знал, какими адовыми муками мне далась эта улыбка. Холодная и циничная, злая и совершенно равнодушная.

Он дёрнулся, будто от удара. Зубы сжал так, что я их скрип услышала. И головой покачал, презрительно прищурившись. В тот момент я и прочла свой приговор в его глазах.

Переломанная внутри и снаружи, с искалеченной, обуглившейся душой, я пережила и тот день. Самый страшный, самый мучительный. А он никак заканчиваться не хотел. Какие-то твари постоянно меня дёргали, задавали вопросы, таскали за собой, как тряпку. Такого громкого дела давно не видели ни журналисты, ни менты, ни прокуратура. Таких, как Молох, обычно не сажают. Их дела даже до суда не доходят. В этот же раз скандал раздули нереальный. Им, мразям, нравилось перемывать кости убийце и его жертве. Им нравилось смотреть на меня с сочувствием и превосходством. Им нравилось зарабатывать на нас звёздочки и делать карьеру. И ни капли сочувствия или желания помочь.

Нет, мне не нужна была их поддержка. Их мерзкая, лицемерная ложь. Я хотела лишь одного, чтобы всё закончилось. И осенью две тысячи одиннадцатого года это свершилось. Для них. Каждый получил, что хотел. Прокурор пошёл на повышение, несколько журналистов заработали себе имя, менты — новые звезды на погоны и награды за поимку особо опасного преступника. А я — дыру в сердце и не проходящее чувство вины. Такое страшное, убийственное. Я не ела, не пила, даже дышала через раз. И каждый вдох давался с таким невероятным усилием, что я начала задумываться о целесообразности этих попыток.

Убийства, в которых его обвиняли изначально, не были доказаны, но хватило и того, в чём обвиняла его я. Когда прозвучал приговор, я подняла глаза на судью, что бесстрастным тоном зачитывал свой вердикт, а потом плавно перетекла взглядом на Молоха. Он не смотрел на меня. И казалось, даже не слушал судью. Мы перестали существовать там оба.

ГЛАВА 48

ГЛАВА 48

2021 год

Прислонилась к стене, отсчитывая секунды до того, как он войдёт. И громко выдохнула, когда дверь открылась, а следом тут же захлопнулась за высокой, тёмной фигурой.

Молох тяжело выдохнул, зыркнув на меня исподлобья, и двинулся вперёд, за считанные секунды преодолевая разделяющее нас расстояние. Встал рядом, поиграл желваками.

— Где он? — спросила тихо. — Где Сенин?

— А что так волнуешься? Ты и с ним за моей спиной трахалась? — больно бьёт, метко. Прямо в цель. В глаза так яростно смотрит, что вижу на дне зрачков огонь. И своё отражение. Такое уродливое, исковерканное предательством и ложью. — Не слышу? — предплечье моё сильно сжал, к себе дёрнул.

— Перестань, — попыталась освободиться, но тут же притихла, увидев во второй его руке нож. С резной рукоятью, угрожающе поблёскивающий в слабом освещении комнаты.

— Нравится? — резко приставил лезвие к моей шее, а я подбородок вверх подняла, вытянулась стрункой. — Это один сокамерник на киче подогнал. Вернее, он им хотел мне глотку вскрыть, как консервную банку, — кидает мне в лицо хрипло, с едкой и злобной усмешкой. От него пахнет алкоголем, но сам Молох трезв. Я и раньше редко видела его пьяным. Сколько бы ни выпил спиртного, всегда оставался внимательным и настороженным. Впрочем, ему по-другому нельзя. Стоит хоть раз крепко уснуть или просто потерять бдительность, и всё… Так было раньше. Но, похоже, что и спустя годы он не растерял свои привычки. — Знаешь, что я с ним сделал? С незнакомым мне человеком?