Молоко львицы, или Я, Борис Шубаев

– Что с моими руками? – спрашивает Борис у судьи.

Судья неодобрительно смотрит.

– Вы хоть слышите меня, подсудимый, или вам ваши руки ближе, чем приговор суда? Да и зачем тебе руки? – Неожиданно судья переходит на «ты». – Ведь ты лишь кукла в театре марионеток великого Господина Вселенной!

– А где же любовь? Ведь не может быть, чтобы у него не было любви для меня. Я ведь ещё живой! А мои руки уже не работают! Что со мной?

– Закон – вот что важно. Руки – продолжение твоей греховной сущности. Ведь рабам подобает запереть в клетку всё, что мешает исполнять заповеди. Руками ты писал запрещённые письма, поэтому руки тоже у тебя изымаются.

– Хорошо, – говорит Борис.

– Вот и правильно, – говорит адвокат. – Ты этим самым признаёшь, что ты – приличный заурядный человек, а не талантливый злодей. Вот и славно.

Прокурор дружески хлопает адвоката по плечу.

– Я знал, что мы поладим. Ведь мы оба на стороне закона. Полный отказ от собственного Я, от собственных глупых амбиций, от попытки дотянуться туда, куда нас не приглашали. Благодаря твоей прекрасной работе в качестве защитника мы отпускаем Бориса из зала суда – через кабинет хирурга – на свободу.

Судья смотрит на Бориса и показывает пальцем – выход там. Чтобы выйти, надо опуститься на сто метров под землю, пройти через лабиринт, и снова подняться.

– Иди и не греши больше, – напутственно говорит судья.

– Я видеть тебя, – говорит на жестовом языке следователь. – Ты понять меня?

Борис кивает. Он в последний раз смотрит в зал. Люди в большинстве сидят уставшие, но довольные. Гарик уже скрутил плакат с надписью «Мутон, а не музон». Люди вовсю шепчутся о будничных проблемах. Он окидывает взглядом синий сектор: Зоя о чем-то переговаривается с подружкой, а та в упор смотрит на него. Она шевелит губами, но Борис хорошо читает по губам. Вам… жизнь… дороже… музыки. Рукой изображает знак вопроса. Борис замечает, что на руках у неё тоненькие перчатки.

Он неопределённо поводит плечами. В этот момент кто-то случайно, а может, специально, толкает Бориса, и он падает. Ему приходится защищать голову, потому что людская масса, видимо, спеша на автобус или на электричку, шагает прямо по нему. На миг он теряет сознание, а когда приходит в себя, слышит своё имя. Своё настоящее имя.

– Энжи? – шепчет он. – Энжи, ты здесь? Энжи, ты где? Не надо от меня прятаться!

Зал уже сильно поредел, но ещё остаётся достаточно людей. Борис бегает между рядов и заглядывает даже под сиденья. Женщина, которой он заглядывает под юбку, возмущается:

– Как вы смеете! Я буду жаловаться!

– Энжи, Энжи, – кричит Борис.

– Она отошла три недели назад, – говорит Зоя. – Хватит делать вид, что ты этого не знаешь. Аппарат отключили. Услышь уже!

– Нет, нет, нет! – кричит он. – Я тогда тоже лучше умру! Я передумал!

В зале слышится ропот.

– Он передумал, видите ли, а поздно ведь. Тебя уже оправдали. Всем домой пора. Иди живо отсюда и живи тихо дальше. Не задерживай людей.

Красная трибуна уже почти опустела, зато на голубой ещё полно народу. Борис знал, что пока есть больше ста человек в зрительном зале, слушание считается публичным и решение суда в любой момент может быть пересмотрено. Надо только вернуть судью.

– Позовите судью! Я хочу пересмотра дела! – кричит Борис, но его крик заглушает гомон толпы. – Я – музыкант! Я – музыкант! Я – музыкант!

Подруга Зои – девушка с пучком и в тоненьких перчатках – поднимает транспарант, который всё это время лежал у неё на коленях. На нём написано:

#MeToo

Cмуглый качок в обтягивающей футболке с надписью BOXER разворачивает свой транспарант резким движением хищника, бросающегося на добычу.

Я/МЫ БОРИС ШУБАЕВ.

Вслед за этим встаёт Зоя. Она крепко держит в руках большую растяжку.

ТИШИНА – ТРЭШ. ОПЕРА – ФРЭШ.

Но больше всего удивляется Борис, когда видит свою маму, которая, казалось, никогда не выходила из своей скорлупы, а теперь стоит там – с транспарантом.

СМЕХ – НЕ ГРЕХ.

Проходящие мимо люди поворачивают головы. Кто-то крутит пальцем у виска.

– Постыдились бы! Не жалко себя, пожалейте своих родителей! Они-то в чём виноваты? А вам, женщина, не стыдно? Жизнь прожили, а так ничему и не научились.

– Кажется, сейчас будет что-то любопытное. Может, останемся? – спрашивает мужчина лет сорока свою жену. – Это получше, чем немой сериал.

– А ну, быстро уходите, – кричит пришедшая за мусором уборщица с метлой, – сейчас полицию позову! Хулиганы!

Парень в очках начинает первым.

– Я – Борис Шубаев! – выкрикивает он в толпу. Голос надрывается, он кричит ещё раз: – Я – Борис Шубаев! Я – Борис Шубаев! Я – Борис Шубаев!

Лозунг подхватывают сначала только молодые люди, сидящие вокруг Зои, но уже через пять минут все в зале вдруг стали Борисом Шубаевым, и только уборщица куда-то убежала.