Молотов. Наше дело правое [Книга 1]

Программу приняли в начале сентября, был сформирован Политсекретариат ИККИ из одиннадцати человек, где ВКП(б) теперь представляли Бухарин, Молотов, Пятницкий и Куусинен. Делегаты конгресса отправились изучать пролетарские традиции в городе на Неве, куда Молотов их тоже сопровождал. «Вчера приехал из Ленинграда, где пробыл 2 дня. Впечатление хорошее. Иностранцев с конгресса, особенно Тельмана, там встречали всюду с необыкновенным энтузиазмом и прямо местами на руках носили... Мне кажется, что 6-й конгресс провел большую работу и дает важный толчок к улучшению дела. Меня включили в Политсекретариат, и я бы хотел известное участие в его работе принять. Надо будет выделить для этого известное время. Но должен сказать, что из аппарата Исполкома иной раз так и прет запахом кислой капусты оппортунизма. Прямо тошнит от этих Пепперов, да и Беннетов в Коминтерне. Того и другого надо отшить от американской и английской компартий, которые они явно портят»⁶⁸³, - информировал Молотов Сталина 10 сентября. Стоит ли говорить, что в ходе вскоре начавшейся в Коминтерне чистки от правых и заведующий агитпропотделом Пеппер (он же Позер Поганини, он же Джонс) и Беннет (он же Липец, он же Петровский, он же Макс) были изгнаны из коминтерновского аппарата.

Летом 1928 года стали падать оплоты правых в средствах массовой информации. Один из секретарей «Правды» Вениамин Попов-Дубовский нажаловался Молотову: «Никакой редакционной коллегии не существует, существует ответственная, вернее безответственная обособленная группа из части редакторов... В дальней комнате идут непрерывные совещания и шушуканья, и оттуда выносятся готовые решения, оттуда всё направляется и всё исправляется»⁶⁸⁴. Решением ПБ Слепкова уволили из редакции «Правды», а Астрова - из редколлегии «Большевика». Вслед за ними вылетели Марецкий, Зайцев и Цейтлин, замененные Ярославским, Круминым и Савельевым, которых Бухарин и его соратники сразу же нарекли «политко-миссарами» и приняли в штыки. «Меня вы ставите в положение невыносимое политически, - жаловался он Сталину в августе. - Нельзя потерпеть месяц!.. Кончим конгресс, и я буду готов уйти куда угодно без всяких драк, без всякого шума и без всякой борьбы»⁶⁸⁵.

Очень ощутимой стала потеря бухаринцами Московской парторганизации. Это был ответ на серию публикаций Угланова, Рютина, ректора Коммунистического университета Мартына Лядова (Мандельштама), где разговоры о правой опасности назывались клеветой и слухами, разногласия в партии рассматривались как нормальное явление и содержались намеки на неадекватность политики генсека. Эти мысли прозвучали и на объединенном пленуме МК и МКК 11 сентября, после чего выступил Молотов:

- Рассуждения о пользе «драчки в ЦК» не имеют ничего общего с большевизмом и с интересами партии. Против оживления троцкистских элементов, представляющих из себя одну из разновидностей мелкобуржуазного влияния на наши ряды, партия вела и будет вести борьбу. Но партия должна вести систематическую борьбу и против всяких других попыток оживления мелкобуржуазных настроений, против всяких оппортунистических шатаний⁶⁸⁶.

На следующий день Молотов, не скрывая своего раздражения, отправил письмо Сталину: «Насчет Угланова - главное. Больше нельзя терпеть ни одного дня того, что он допускает»⁶⁸⁷.

Оргбюро ЦК занялось проверкой работы районных парторганизаций столицы. 21 сентября Рютин был приглашен в Оргбюро, где Молотов его серьезно пропесочил. Угланов и Рютин ринулись к Бухарину, но застали того в состоянии полной депрессии⁶⁸⁸. «Сталинская расправа над москвичами была тяжким ударом для Бухарина, Рыкова и Томского и, возможно, решающим эпизодом борьбы за власть»⁶⁸⁹, - констатировал Стив Коэн.

19 октября на внеочередном пленуме ЦК появился Сталин. В тексте его речи, опубликованной в собрании сочинений, Молотов выделил карандашом только один абзац: «Победа правого уклона в нашей партии означала бы громадное усиление капиталистических элементов в нашей стране. А что значит усиление капиталистических элементов в нашей стране? Это значит ослабление пролетарской диктатуры и усиление шансов на восстановление капитализма»⁶⁹⁰.

На очередном, ноябрьском, пленуме в центре внимания вновь были вопросы экономической политики. Повод дала статья Бухарина «Заметки экономиста». Написанная в крайне наукообразной форме, она содержала критику некоторых аспектов «нашей» экономической политики, которую при большом воображении можно было воспринять как критику сталинской политики индустриализации⁶⁹¹. Сталин раскритиковал ее за «эклектизм» и «несерьезное обращение» с цифрами»⁶⁹². Бухарин, отдыхавший в Кисловодске, молчал и вышел из ступора только тогда, когда узнал, что Рыков при обсуждении бюджета дал согласие на более высокие темпы индустриализации.