Молотов. Наше дело правое [Книга 1]

Троцкий по достоинству оценил попавший в его руки материал: «Бухарин конспиративно бегает к Каменеву с черного хода и обещает “отдать” Сталина и Молотова за Каменева и Зиновьева. Буквально. Каменев, конечно, согласился бы на эту операцию, но понимает, что бухаринское политическое обещание стоит не дороже его экономических прогнозов. От хорошей жизни вождь Коминтерна, всемогущий Балаболкин не стал бы бегать по вчерашним исключенцам, озираясь на собственную тень»⁷⁰⁵. Но Троцкий не спешил: мастер эффектов ждал эффектного публичного момента или не хотел подставлять своих не-• давних сподвижников Каменева и Зиновьева.

Но возник новый фактор: Политбюро в октябре 1928 года запретило Троцкому эпистолярную деятельность и пригрозило выслать из страны, если он не прекратит подрывную работу. Тот пообещал сражаться до конца дней, поскольку отказаться от борьбы могут лишь прогнившие бюрократы и презренные ренегаты. В ответ ПБ 7 января 1929 года постановило: «Выслать за границу за антисоветскую работу»⁷⁰⁶. Это была большая ошибка Сталина и Молотова. В места, которые они совершенно не контролировали, уезжал всем сердцем их ненавидевший профессиональный революционер, который имел множество почитателей в СССР и во всем мире, обладал имиджем признанного политического лидера, был талантливым публицистом, оратором и конспиратором. Высылался человек, знавший всю подноготную советской власти, компартии, владевший сенсационной подборкой архивных материалов. И он не видел для себя будущего без борьбы против ненавистного ему режима, не знал другой цели, кроме его свержения.

Приобретя дом на турецком острове Принкипо, он приступил к бурной литературно-политической деятельности. С появлением трудов Троцкого любые противники СССР были избавлены от необходимости искать аргументы для антисоветской пропаганды. Когда начнется холодная война, эти аргументы окажутся еще больше востребованы для глобальной антисоветской кампании. Джордж Оруэлл, работавший в управлении спецпропаганды британского Форин оффис, спишет с Троцкого персонаж Эммануэля Голдстейна - загадочного противника Старшего Брата в романе «1984». И без того сильные ряды троцкистов, как и зиновьевцев, будут крепнуть уже в мировом масштабе.

Но еще до отъезда Троцкий взорвал бомбу. Он дал команду своим сторонникам обнародовать бухаринские откровения Каменеву. Они сразу оказались в руках председателя ЦКК Орджоникидзе. «Мой секретарь тов. Семушкин приносит мне этот самый документ, - расскажет Серго. - Я созвонился с Молотовым, он мне сказал, что есть такой документ и у него. Звоним в ГПУ. Из ГПУ нам говорят, что они перехватили сто таких листовок, а может быть, и больше»⁷⁰⁷. По стране гуляла листовка, написанная Троцким от имени болыпевиков-ле-нинцев (оппозиции) под заголовком «Партию с завязанными глазами ведут к катастрофе». В ней делался вывод: «Партия может и должна очиститься от бюрократической мути и возродить подлинное большевистское единство на основе ленинской линии»⁷⁰⁸. Бухарин испытал сильнейший шок, от которого, похоже, не оправится. Юная Анна Ларина, которой предстояло стать супругой Бухарина, вспоминала: «Н. И. побледнел, руки и губы его дрожали. “Значит, Каменев донес, подлец и предатель!” - воскликнул потрясенный Бухарин. Н. И. считал, что его предали, и был совершенно деморализован случившимся»⁷⁰⁹. Рыков был в гневе и орал на Бухарина, заикаясь больше, чем обычно:

- Б-баба ты, а не политик! П-перед кем ты разоткровенничался? Нашел перед кем душу изливать! Мало они терзали?! М-мальчик-бухарчик!⁷¹⁰

Орджоникидзе стремительно вел партийное расследование. Каменев, Зиновьев, Сокольников да и сам Бухарин не сильно отпирались. На заседании, состоявшемся 30 января, Орджоникидзе делал акцент на тайном сколачивании очередной оппозиции. Бухарин резко перевел разговор в политическую плоскость, заявив, что цель «гнусной и провокаторской прокламации» - «подорвать мое партийное имя». Была создана комиссия, в которую, помимо Орджоникидзе, вошли также

Сталин, Молотов, Киров, Рудзутак и Ярославский. Удалось уговорить войти в нее и самого Бухарина. 6 февраля в кабинете Сталина Бухарину предложили проект весьма мягкого соглашения: «похоронить» историю с Каменевым при условии признания ошибок, прекратить бойкот работы в «Правде» и Коминтерне, вернуться к «дружной работе в Политбюро». Бухарин отказался, сделав встречное предложение: ему дадут испытательный срок, в течение которого он будет заниматься исключительно теоретическими вопросами. В ответ появился другой проект - не примирение с правыми, а их осуждение⁷¹¹.