Молотов. Наше дело правое [Книга 1]

Молотов никогда не относил себя к инициаторам политики репрессий и отрицал, что когда-либо выступал за ужесточение наказаний. Из книги в книгу кочует такая статистика. В 1937-1938 годах в Политбюро из НКВД были представлены 383 списка на арест, которые включали в себя 44 тысячи имен. Из них 39 тысяч были расстреляны. Из этих 383 списков Сталин подписал 362, Молотов - 373, Ворошилов - 195, Каганович -191 и Жданов - 177. Из этого делается вывод о Молотове как главном инициаторе террора¹³³³ . 9 апреля 1964 года Молотов написал в редакцию «Правды» письмо по поводу заявления Суслова о его визах «ВМН» на этих списках: «Суслов хорошо знает, что Молотов не принимал и не мог принимать таких решений. Указанная приписка могла означать только одно, а именно, что в ЦК было принято соответствующее решение»¹³³⁴. Большое количество его подписей объяснялось тем, что именно Молотов председательствовал на заседаниях ПБ. Он неоднократно говорил, что «дело шло на доверии органам». И о непомерном рвении Ежова¹³³⁵.

Глава правительства хорошо понимал, что и над ним тучи сгущаются. Слухи о том, что «Молотов исчез», ходили в народе¹³³⁶. Признаков недовольства Сталина председателем Совнаркома - и прямых, и косвенных - было предостаточно. 17 августа 1937 года Политбюро сняло с работы заведующего секретариатом Молотова А. М. Могильного, а 28 августа - помощника М. Р. Хлусера¹³³⁷. Могильный покончил с собой, бросившись в шахту лифта. Молотов терял непосредственных подчиненных одного за другим. Из девятнадцати союзных наркоматов и двух приравненных к ним по статусу комитетов с июля по декабрь 13 лишились руководителей¹³³⁸. Отвечая в 1937 году на вопрос: «А вдруг бы Вам пришлось оказаться за решеткой?» Молотов философски замечал:

- Ну и что такого? О господи! Я смотрю на это дело с точки зрения революционной. Я мог не раз погибнуть за все эти годы - и до революции, и после¹³³⁹.

Почему же Молотова не репрессировали в год Большого террора? Смиртюков называл причину: «И кто бы остался на хозяйстве страны? Новым зампредам нужно было время, чтобы освоиться»¹³⁴⁰.

Пишут, что председатель СНК никогда не заступался за тех или иных коллег. Это не так, что подтверждал Каганович: «Возражал я против ареста Косиора. А Сталин отвечает: “Он дал показания”... И другие возражали. Молотов тоже возражал»¹³⁴¹. Сам Молотов рассказывал: «Была назначена комиссия по вопросу о Тевосяне, когда его арестовали. В эту комиссию я входил, Микоян, Берия... Мы пришли в ОГПУ, выслушиваем показания. Приходит один инженер, другой, третий. Все говорят, что он вредитель... Тевосян тут же сидит, дает ответы, разоблачает, кроет их вовсю! Мы сопоставили показания и убедились, что все обвинения - чепуха, явная клевета. Его оправдали, он остался членом ЦК, продолжал работать. Сталину доложили - он согласился»¹³⁴². 17 марта 1938 года Завенягин был освобожден с поста замнаркома тяжелой промышленности, и над ним нависла угроза ареста. Он пишет: «Вячеслав Михайлович, верьте мне, я не заслужил это. Никогда ни на минуту я не сомневался в правоте партии и всегда готов за дело партии отдать жизнь... Прошу Вас, Вячеслав Михайлович, поддержите меня в эту тяжелую для меня минуту и Вы не ошибетесь»¹³⁴³. Завенягин решением ПБ был назначен начальником строительства Норильского никелевого комбината, а затем стал одним из столпов нашей оборонки.

Боролась Полина Семеновна - естественно, при поддержке супруга. В ее будущем следственном деле мы увидим обвинения в заступничестве за десятки «врагов народа», которые писали ей письма о помощи. «Все письма небезответны - Жемчужина обращается к прокурорам, судьям, просит разобраться, устроить дополнительное расследование. Ей отвечают, разбираются»¹³⁴⁴. Но, уверен, свои усилия, когда они предпринимались, Молотов предпочитал держать в секрете, чтобы не вызывать дополнительных вопросов у НКВД или у Сталина. Смиртюков подтверждал: «Молотов делал то, что мог... Когда решение - наказывать человека или нет - зависело только от него, он не прибегал к репрессивным мерам»¹³⁴⁵.

В целом Молотов полагал, что совсем без репрессий обойтись было нельзя. «Все было напряжено до крайности, и в этот период беспощадно надо было поступать. Я считаю, что это было оправданно, - говорил он на склоне лет. - А теперь это было бы совершенно не оправдано. Или в период войны, когда все почищено и потом подъем, общий подъем, тут уже опасности такой не было. А если бы Тухачевские и Якиры с Рыковыми и Зиновьевыми во время войны начали оппозицию, пошла бы такая острая борьба, были бы колоссальные жертвы. Колоссальные. И та, и другая сторона были бы обречены... А они уже имели пути к Гитлеру»¹³⁴⁶.