Момент Макиавелли. Политическая мысль Флоренции и атлантическая республиканская традиция

Il Principe – работа о «новом государе» (мы знаем это из писем Макиавелли и из самого текста) или скорее о классе политических новаторов, к которому он принадлежит. Новизна его правления означает, что он совершил нечто новое, низвергнув или заменив предшествующую форму правления. Своими действиями он должен был причинить вред множеству людей, которые не смирились с его властью. Те же, кто приветствовал его возвышение, теперь ожидают от него больше, чем он в состоянии дать331. Перед нами ситуация, которую принадлежавшие к ottimati современники Макиавелли анализировали в контексте Флоренции: из‐за того что одни настроены враждебно, а другие не удовлетворены, общество дробится, превращаясь в хаос непримиримых и противоборствующих воль, власть правителя лишается законных оснований, а гражданская жизнь становится невозможной. Однако Макиавелли размышляет не конкретно о Флоренции и не о конкретной проблеме гражданского коллектива; его интересуют исключительно отношения между новатором и фортуной. Поэтому никогда нельзя с уверенностью говорить, насколько в замысел Макиавелли входило рассмотрение проблем, с которыми столкнулись вновь оказавшиеся у власти во Флоренции Медичи. Есть некоторые основания предположить, что в «Государе» содержался обращенный к Джулиано и Лоренцо совет приобретать себе владения в других частях Италии, но в этом Медичи мало чем отличались бы от других владетельных семейств. Особенной была их прежняя природа и история их правления Флоренцией, и отчасти именно ее анализ заставлял Гвиччардини, Веттори и Аламанни приписывать вернувшемся к власти Медичи свойства principe nuovo. Но там, где упомянутые мыслители – с разной степени подробности – обращались к конкретным историческим изменениям, составлявшим эту новизну, Макиавелли начинает с новизны как отвлеченного принципа. Конкретный пример, больше всего напоминающий о правителе из рода Медичи, – случай гражданина, который становится государем благодаря поддержке группы сограждан, – действительно, подробно рассматривается в девятой главе, но без какого-либо акцента, как один из портретов в галерее «новых государей». Если разбирать «Государя» формально, то он производит впечатление теоретического трактата, поводом к написанию которого послужила конкретная ситуация, но который не посвящен ей самой. Нам следует вернуться к теме новатора и его фортуны.

Нововведение, свержение устоявшейся системы, открывает двери фортуне, потому что оно оскорбляет некоторых и беспокоит всех, создает ситуацию, в которой люди не успевают привыкнуть к новому порядку. Обычай – единственная альтернатива фортуне. В республиканской теории мы исследовали бы перспективы восстановления vivere civile, но в «Государе» речь в первую очередь идет не о республиках и не о гражданской жизни. Новые подданные государя не привыкли к нему, поэтому он не может быть уверен в их преданности: «…Всякая перемена прокладывает путь другим переменам»332. Он противопоставляется наследному государю и, как логично предположить, стремится обрести устойчивость положения того, чей род долго оставался у власти. Обиды и разочарования, сопровождавшие начало его правления, должны быть забыты. Подчинение ему становится – как подразумевает термин principe naturale – частью унаследованной «второй натуры» народа. Однако как новому государю добиться этого? Как, можем мы спросить, хотя Макиавелли и не задает этого вопроса, это удалось предкам наследного государя? Недостаточно просто пережидать, ведь ситуация может внезапно измениться. Здесь, как и в других своих произведениях, Макиавелли весьма насмешливо отзывается о совете, который часто давали его современники, – ждать и «полагаться на благодетельное время»333. В положении заведомо неустойчивом, когда никто не знает, что может принести с собой время, промедление – это наименее подходящая тактика.