МОНА

- Хорошо, что ты вчера нас с отцом опозорила, да?! Это хорошо? Что теперь о нас говорить будут? Ты об этом подумала?! Ты почему нам сама не сказала, где работаешь? Кем работаешь? – Снова смешок, она сильно нервничает. – Ты – дура!!! – со всей дури кричит она мне в ухо, продолжая держать прядь моих волос в кулаке и дергать за них снова и снова. – Самая настоящая дура. Во-первых, не нужно тебе было идти работать официантом… Господи… Даже произносить не хочу этого… - мама кладет руку себе на лоб. Она собирается, чтобы облить меня новой порцией ругательств: - Во-вторых, идиотка, какого хрена ты подружилась… с кем? С Германом? Что там за Герман? Что там за человек такой? Такой же идиот, как и ты, Лолита?! В-третьих, - переводя дух, говорит мама, - для чего тебе давали мы с отцом образование? Для чего ты училась в Мадриде? Мы думали, ты пойдешь по верному пути, станешь самостоятельной и добьешься высот в своей стезе! А ты идешь и становишься официанткой, когда у тебя есть собственная квартира в Москве, о которой мечтает любая дрянь, и огромное количество возможностей с твоим дипломом и фамилией!

Не говорить же мне, что я просто хотела, чтобы они вернулись и вернули мне мои деньги на кредитках, которых лишили с такой легкостью. И что они думали? Что за один день/неделю/месяц я привыкну жить так, как они о том мечтают? Я всю жизнь прожила в окружении конфет. А потом родители уехали, оставив мне только фантики, решив, что все именно так быть и должно. Не было ничего постепенного, лишь резкий их уход.

Я вырываюсь, убираю ее руку, буквально каждый палец по отдельности. Набравшись смелости, собираюсь высказать ей все, что я хочу. Но не тут-то было. Щелчок замка двери ванной комнаты – и вот Эмин надевая пиджак поверх рубашки, покоряя своей сногсшибательной красотой и мужественностью, идет к нам. Он поправляет ворот (ох, как же, гаденыш, хорош!) и, подойдя к моей матери, все еще прибывающей в некотором шоке, добивает ее своей харизмой. Эмин целует ее в щеку.

Он. Целует. В. Щеку. Мою. Мать. Что за черт? У нее открывается рот, и первое время она даже не знает, что сказать, но потом, к счастью, или сожалению, приходит в себя, чтобы влепить моему мужу, своему тестю знатную пощечину именно в тот момент, когда он говорит: «Здравствуйте, мама!»

Его голова двинулась в сторону, протерев ладонью место удара, муж хмыкает и пожимает плечами.

- Что ж, - говорит он смиренно, - я это заслужил.

Улыбка на лице Фаворского побуждает маму еще раз ему залепить, и это он выдерживает. Просто треплет ее по плечу в ответ, отчего моя мать находится в какой-то прострации от его реакции, а я еле сдерживаю смех, прикрыв рот рукой.

- Я слышал все, что вы говорили Ло, мама, - объясняет Эмин, проходя на кухню, а мама следует за ним.

И я, разумеется, за ней.

- Я вам честно скажу, что упустил очень выгодную сделку, что касается основного фармацевтического бизнеса отца, который позже, естественно, станет полностью моим. Однако, - выставив указательный палец, мужчина сохраняет безмятежность на своем лице, которой позавидовал бы каждый человек в такой ситуации, - неужели мы с вами никогда не совершали глупости? И я сделал кое-что нехорошее по отношению к Лоле!

- Конечно! – вмешивается мама, гневно настроенная. – Ты, твой папаша и мой никудышный муж подстроили ваш брак с моей дочерью, ты внушил ей эту любовь, а она поверила во всю эту фальшь!

Господи, значит, папа ничего не рассказал ей об изнасиловании. Слава Богу. Слава Богу! Я складываю ладони у груди, скрестив пальцы, внутренне ликуя. Лучше уж ей просто не знать.

- Погодите, - говорит Эмин, - да, брак был подстроен, но любовь – нет. Любовь настоящая, - с уверенностью и непоколебимостью в хриплом голосе отзывается мой мужчина, подмигнув мне.

Я улыбаюсь во весь рот, как ненормальная, и мама, заметив это, ударяет меня несильно по плечу, а потом вновь отправляется в гостиную. Мы с Эмином пару минут наблюдаем за тем, как она забрасывает в хаотичном порядке мои вещи чемодан, платье за платьем, джинсы за джинсами, туфли за туфлями.

- Что ты делаешь? - говорю я с неким страхом.

- Твой отец не решился прийти сюда. Сказал, что и так чувствует перед тобой себя виноватым, так что отчитывать тебя - не его дело. Но я - не он! – громко осведомляет нас мама. – Я сразу сюда прилетела. И я тебя увезу отсюда в Рим.

Оказавшись вмиг у чемодана, я снимаю одежду и обувь оттуда, какую мама уже успела забросить внутрь. Но она настойчиво повторяет всю процедуру снова.

- Я никуда не поеду! – отрезаю я, и Эмин за меня вступается:

- При всем уважении, но Ло – моя жена, и она останется здесь, со мной.

Я качаю отрицательно головой, выхватывая у нее чемодан, но мама вцепилась в него мертвой хваткой. К тому же, она сильнее и больше меня.

- Мы будем подавать на развод, - говорит она, даже не напрягаясь.

После этой ее фразы я выпрямляюсь и бросаю с особой мятежностью:

- Я НЕ БУДУ подавать на развод. Я люблю Эмина!

Мать даже не поднимает на меня взгляд.

- Ну, как же, - хмыкает она. – Любишь… Загранпаспорт твой где?