Монах

И очень скоро я это узнал. Солдаты, преследовавшие шайку, прислали гонца еще до того, как я закончил рассказывать нашу историю барону. Он доложил, что преступники схвачены. Преступление и подлинное мужество несовместимы: они сдались без единого выстрела, умоляя о пощаде, и выдали местоположение своего логова и условные знаки, по которым можно было отыскать остальных бандитов; одним словом, проявили всю свою трусость и низость. Взяв одного из бандитов в качестве проводника, часть отряда спешно направилась к дому Батиста. Прежде всего они наведались в злосчастный амбар, где им посчастливилось найти двух слуг барона, живых, хотя и израненных. Все остальные пали под ударами злодеев, в том числе и Стефано. Мой верный слуга погиб.

Впоследствии вся банда, около шестидесяти человек, была выловлена, их связали и доставили в Страсбург.

Гонец также сообщил, что грабители, торопясь догнать нас, не заглянули в дом; благодаря этому солдаты нашли обеих служанок баронессы невредимыми; женщины спали так же крепко, как и их госпожа. Больше в доме никого не было, кроме ребенка, примерно четырехлетнего, которого гонец привез с собой. Мы гадали, как туда могло попасть несчастное дитя, когда в комнату влетела Маргерит с мальчиком на руках. Она пала к ногам офицера, делавшего доклад, и благословила его многократно за то, что возвратил ей дитя.

Когда первый приступ материнской нежности прошел, я попросил ее объяснить, каким образом она оказалась связана с человеком, чьи жизненные принципы настолько расходились с ее собственными. Она опустила глаза долу, отерла слезинку со щеки.

– Господа, – сказала она, помолчав несколько минут, – прошу вас оказать мне милость. Вы имеете право знать, кому считаете себя обязанными; поэтому я не скрою от вас признания, позорного для меня, но позвольте изложить его как можно короче.

Я родилась в Страсбурге, в уважаемой семье; имя родителей я пока должна скрывать. Мой отец еще жив и не заслуживает бесчестия, поразившего меня. Один негодяй сумел завладеть моим сердцем, и, чтобы последовать за ним, я покинула отцовский дом. Правда, хотя страсть и победила мое целомудрие, я не опустилась на дно порока, как часто случается с женщинами, оступившимися на первом шаге жизни. Я любила своего соблазнителя, горячо любила! Я хранила верность ему: этот малыш и тот юноша, который предупредил вас, господин барон, об опасности, угрожающей вашей супруге, – плоды этой любви. Даже сейчас я оплакиваю свою потерю, хотя именно он стал причиной всех моих бед.

Он был дворянином, но растранжирил все отцовское наследство. Родственники считали, что он опозорил имя семьи, и порвали с ним. Бесчинства, творимые им, вызвали негодование полиции. Ему пришлось бежать из Страсбурга; и он не нашел другого способа избежать нищеты, как связаться с бандитами, обитавшими в ближнем лесу, большинство из которых были такими же беспутными молодыми людьми из хороших семей. Я не хотела бросить его и последовала за ним в разбойничьи пещеры. Там мы делили все невзгоды, выпадающие на долю тех, кто живет грабежом. Да, я знала, чем обеспечивается наше существование, но отвратительные подробности занятий моего милого мне оставались неизвестны, потому что он их тщательно скрывал. Он понимал, что я не настолько развращена, чтобы безразлично взирать на убийства. Он справедливо полагал, что объятия убийцы станут мне омерзительны.

За восемь лет его любовь ко мне не угасла; он неустанно убирал с моих глаз все, что заставило бы меня заподозрить его причастность к преступлениям. Долго это ему удавалось. Но настал день, когда я узнала, что руки моего соблазнителя запятнаны кровью невинных.

Одной злосчастной ночью его принесли в пещеру еле живого: он был ранен во время нападения на какого-то английского путешественника, безжалостно убитого его сообщниками. Мой милый успел лишь попросить у меня прощения за все страдания, которые он мне причинил, прижал мою руку к устам – и скончался. Горе мое было неописуемо…

Немного успокоившись, я решила вернуться в Страсбург, явиться с детьми к отцу и умолять его о прощении, хотя не слишком надеялась на это. Как же я ужаснулась, когда мне сказали, что никому из тех, кто знает, где находится их логово, не дозволяется покидать банду, и я должна оставить всякую надежду на возвращение к людям; более того, от меня потребовали выбрать себе кого-то из них в мужья! Мольбы и жалобы не помогли. Они бросили жребий, чтобы определить, кому я достанусь. Так я стала собственностью мерзавца Батиста. Один из бандитов, бывший монах, совершил скорее шутовскую, нежели религиозную церемонию; меня с детьми отдали в руки нового мужа, и он сразу же увез нас в свой дом.