Монах

«Прощай, Испания! Не отрывая взора,
Смотрю, как уплывают берега.
Под эти небеса, на эти горы
Не ступит никогда моя нога.
Лежит до горизонта гладь морская,
Ласкает ветер мачты корабля,
А я смотрю в слезах, как берег тает,
Уходит от меня моя земля.
От скал доносит ветер чью-то песню —
Рыбак там сушит сети на камнях.
Родная речь! Светлее и чудесней
Нет ничего на свете для меня.
Она невольно пробуждает память
О беспечальной юности моей…
Мой милый дом, где пировал с друзьями,
Любовь моя, отрада прежних дней,
Простая пища, жатва сельских пашен,
Родной очаг, покой седых могил,
Отцовский кров под сенью древних башен,
Все то, чем жил, что я ценил, любил,
Сокровище мое! Все я утратил,
Тепло друзей, улыбки нежной свет,
Моим рукам не знать родных объятий,
И сердцу моему покоя нет.
Не слышать более мне песни немудреной,
Что выводил девичий голосок…
В чужой земле, под солнцем раскаленным,
В краю незнаемом, что так отсель далек,
Где небо Индии слепит неумолимо,
Тускнеет ум, кипит от жара кровь,
Где жажда горькая неутолима,
И яд туземной пищи жжет нутро,
Где дикий зверь со смертью злобой спорит,
Быть может, там я смог бы, не скорбя,
Средь стольких горестей забыть о главном горе —
О Родина, я потерял тебя!
Утихни, ветер! Не волнуйтесь, воды!
Усни, корабль мой, в тишине залива!
Тогда поутру вновь, как солнце встанет,
Увижу я Испании брега.
Но глухи небеса к последней просьбе.
И ветр, и волны прочь меня уносят.
К рассвету мы уйдем далеко в море.
Прощай, Испания! Прощай навек!»

Лоренцо еще дочитывал последние строки, когда Эльвира вернулась; она выплакалась в одиночестве и вновь обрела обычную сдержанность.

– Мне уже нечего больше сказать вам, сударь, – произнесла она. – Вы узнали, чего я страшусь и почему прошу прекратить визиты…

– Еще один вопрос, сеньора, и я уйду. Если герцог Медина одобрит мой выбор, общение со мною будет по-прежнему неприемлемо для вас и для прекрасной Антонии?

– Не стану скрывать, дон Лоренцо: боюсь, что дочь моя этого горячо желает. Что касается меня, поверьте, я лишь порадовалась бы такой блестящей партии для моей девочки. Сломленная горем и болезнью, я недолго пробуду на этом свете, и мне страшно оставлять ее под покровительством совершенно незнакомого человека. Маркиз де лас Ситернас женится; его супруга может невзлюбить Антонию и лишить ее поддержки единственного друга. Если герцог, ваш дядя, даст свое согласие на то, чтобы вы взяли Антонию в жены, мои двери раскроются для вас. Если санкции герцога не будет, удовольствуйтесь моими уважением и благодарностью, но помните, что мы никогда больше не должны встречаться.

Лоренцо нехотя пообещал подчиниться, но нужно было еще объяснить, почему маркиз не пришел познакомиться лично, и он счел возможным доверить Эльвире историю своей сестры.

– Я надеюсь завтра же вернуть свободу Агнес, – сказал он в заключение, – и как только дон Раймонд узнает об этом, он не мешкая явится к вам, чтобы подтвердить свою дружбу и поддержку.

Донья Эльвира покачала головой.