Монах

– Прости, Амброзио, ради тебя самого я должна ослушаться. Не бойся, я не стану жаловаться; я пришла не за тем, чтобы упрекать тебя в неблагодарности. Я прощаю тебя от всего сердца; и если уж ты больше не можешь быть моим, я прошу другого, не менее ценного дара: твоего доверия и твоей дружбы. Сердцу не прикажешь: та невеликая красота, которая когда-то привлекла тебя, увяла, утратив новизну; если она более не возбуждает твоего желания, это моя вина, а не твоя. Но зачем ты так упорно чураешься меня? У тебя есть печали, но ты не позволяешь мне разделить их; ты разочарован, но не даешь мне утешить тебя; ты чего-то хочешь, но запрещаешь мне помогать твоим планам осуществиться. Вот на что я жалуюсь, а не на твое равнодушие ко мне лично. Я отказалась от прав любовницы, но ничто не заставит меня отказаться от прав друга.

– Великодушная Матильда! – откликнулся он, взяв ее за руку. – Насколько выше стоишь ты обычных слабостей своего пола! Да, мне нужен советчик, и у тебя есть все качества, чтобы я мог довериться тебе. Но помогать моим планам претвориться в жизнь… Ах, Матильда! Это не в твоей власти!

– Никто, кроме меня, не поможет тебе. Амброзио, твоя тайна мною раскрыта: за каждым твоим шагом, за каждым действием я внимательно следила. Ты влюблен.

– Матильда!

– Зачем было таиться от меня? Не страшись той мелочной ревности, которая свойственна большинству женщин: в моей душе нет места столь презренной страстишке. Ты любишь, Амброзио, и предметом твоей любви является Антония Дальфа. Все разговоры твои мне были пересказаны. Меня известили о твоей неудачной попытке сблизиться с Антонией, о том, что Эльвира отказала тебе от дома. Тебе отчаянно хочется завладеть девицей; но я пришла возродить твои надежды и проложить путь к успеху.

– К успеху? Но это невозможно!

– Смелость города берет! Положись на меня, и ты еще сможешь быть счастлив. Настало время, Амброзио, когда забота о твоем спокойствии призывает меня открыть часть моего прошлого, доселе тебе неизвестную. Послушай же и не прерывай. Если мое признание не понравится тебе, вспомни, что я говорю это единственно ради того, чтобы осуществить твои желания и восстановить мир в твоей душе, ныне нарушенный.

Я уже упоминала, что мой опекун был необыкновенно образованным человеком. Он не жалел усилий, чтобы насытить знаниями мой детский ум. Любознательность привела его к тому, что кроме ряда обычных наук он занялся также теми, что толпа называет нечестивыми, а просвещенные люди – химерическими. Я имею в виду те учения, которые относятся к миру духов. Глубокие исследования причин и следствий, неутомимое изучение законов природы, широчайшее и глубочайшее знание свойств любого камня в недрах гор, любых зелий, произрастающих на земле, в конце концов привели его к победе, к которой он так долго и упорно стремился.

Его любознательность была полностью утолена, честолюбие вознаграждено сторицей. Он управлял стихиями, он мог дать обратный ход законам природы; его взору открывалось будущее, и духи ада подчинялись его приказам…

Почему ты отшатнулся от меня? А, я понимаю твой немой вопрос. Твои подозрения верны, хотя страхи не обоснованы. Опекун не скрыл от меня своих ценнейших достижений. И все же, если бы я не встретила тебя, то никогда не воспользовалась бы своими умениями. Мысли о магии и меня приводили в трепет. Как и ты, я ужасалась, думая о последствиях вызова демонов. Только затем, чтобы сберечь жизнь, которую твоя любовь научила меня ценить, я прибегла к этому средству.

Помнишь, как мы ходили ночью к склепу клариссинок? Вот тогда-то, среди истлевающих костей, я осмелилась провести мистический ритуал, и ко мне на помощь явился падший ангел. Как я ликовала, узнав, что все мои страхи были воображаемыми! Демон подчинился моим приказам; он задрожал, видя, что я нахмурилась; я боялась, что придется продать душу некоему господину, но храбрость помогла мне приобрести раба.

– Безрассудная Матильда! Что же ты наделала? Ты обрекла себя на вечную погибель; ради мгновенного успеха отдала вечное блаженство! Если исполнение моей мечты зависит от колдовства, я категорически отказываюсь от твоей помощи. Уж больно тяжелы последствия. Я безумно люблю Антонию, но сладострастие не настолько ослепило меня, чтобы ради нее пожертвовать своим существованием и на этом свете, и на том.

– Смешные предрассудки! Ох, Амброзио, стыдись! Стыдись, что ты подчиняешься их господству. Чем ты рискуешь, приняв мое предложение? Желая тебе только счастья и покоя, стану ли я предлагать тебе что-то опасное? Но если бы опасность и была, рискую-то я. Духов буду вызывать я, значит, преступление будет мое, а выгода – твоя; однако опасности нет никакой. Враг рода человеческого – мой раб, а не повелитель. Очнись от дремучих снов, Амброзио! Оставь страхи для простых людей и осмелься стать счастливым! Пойдем со мной ныне ночью к склепу клариссинок, ты посмотришь, как я творю заклинания, и Антония будет твоя!

– Обрести ее таким способом я и не могу, и не хочу. Хватит уговаривать меня, я не смею прибегать к посредству преисподней.