Монашка и дракон

— Сказать по правде, обвинить в этом можно сколько угодно человек. Я разливала вино, Ингунда его подала, Нантиль подняла ваш бокал, когда вы его уронили, и бегала его ополаскивать, — я отставила чашку, отложила ложку и принялась загибать пальцы, методично перечисляя, и старалась казаться невозмутимой, но сердце заходилось рывками — если он умрет, если он умрет, — Арнегунда подносила вам поджаристый хлеб и заходила как раз со стороны вашего бокала, а вы в это время были заняты беседой. А еще не забудьте сэра Нимберта — он принес чашку с ветками розмарина, и Офельена — он подходил сказать, что вороной захромал. Да! И именно господин Дилан сидел по правую руку от вас, как раз рядом с бокалом. Не думаю, что мне стоит чего-то бояться, милорд. Записать в отравители можно нас всех.

Он прикрыл глаза и устало усмехнулся:

— Правильно, но лишь ты одна самая беззащитная. Поэтому послушайся и уходи. Ты ведь хотела сбежать, а теперь я сам тебя отпускаю.

— Теперь вы меня прогоняете, а значит, опять ведете себя, как тиран и самодур. Я никуда не уеду, милорд, — тут я взяла его лицо в ладони и посмотрела ему прямо в глаза. — А вы не умрете. По крайней мере, не этой ночью.

Он медленно поднял ресницы, и губы дрогнули, выдохнув мое имя.

Сэр Нимберт отворил дверь и вошел так тихо, что мы с Гидеоном заметили его, только когда он приблизился к постели.

— Вот, принес мед, как вы приказали, — он поставил на столик чашку с янтарной золотистой жидкостью, в которой торчала деревянная палочка с утолщением на конце.

Я тут же отпустила дракона и схватила палочку, с преувеличенным старанием занявшись лекарством. На дракона появление бывшего рыцаря не произвело особого впечатления — он не сводил с меня глаз, хотя я избегала встречаться с ним взглядом, а потом медленно произнес:

— Мед очень кстати. Немного сладости не помешает, когда все слишком горько.

48. Тебя никто не любит (часть первая)

Дилан собрал всех нас в зале, где проходил ужин, и теперь вышагивал перед нами туда-сюда, бросая грозные взгляды из-под нахмуренных бровей. Милорду Гидеону стало лучше, он уснул и приглядывать за ним оставили Фриду и трех служанок, а нам приказали спуститься. Я стояла рядом с сэром Нимбертом, и Нантиль, слушая, как Дилан, чеканя слова, рассказывает о своих предположениях насчет происшедшего.

— Яд был в кубке, — говорил брат дракона, — потому что вино в кувшинах и бочках проверили — оно чистое…

Я содрогнулась, представив, как он проверял — дал выпить кому-то из слуг и следил, не появятся ли признаки отравления.

— …также в зале нашли вот это, — он кивнул в сторону стола, где на тряпке лежала стеклянная крупа и деревянная колбашка-пробка. — Я думаю, в этом флаконе был яд. После того, как его перелили в бокал брата, убийца выбросил флакон, чтобы не быть уличенным. Вы утверждаете, — он подошел ко мне и сэру Нимберту, — что Ги был отравлен болиголовом. Кто мог его изготовить?

— Кто у нас специалист по ядам? — фыркнула Ингунда, бросив выразительный взгляд на сэра Нимберта.

Нантиль вскрикнула, а я поспешила вмешаться:

— Мы недавно собирали болиголов, сэр Нимберт делал из него настойку, чтобы вылечить коня милорда. Вы были тогда с нами, господин. Помните?

Дилан побледнел:

— К чему это ты? — начал он с угрозой.

— Отравить милорда могли, по меньшей мере, семь человек, — сказала я, бесстрашно глядя ему в глаза. — Такая возможность имелась у меня, у госпожи Ингунды…

— Но у всех ли была настойка болиголова? — перебила Ингунда.

Дилан перевел взгляд с меня на нее, а потом спросил у сэра Нимберта:

— Ты использовал всю настойку?

— Нет, — ответил он, не поднимая головы.

— Где остатки?

— Были вот в этом флаконе, господин, — ответил сэр Нимберт, указывая в сторону разбитого флакона.

Что-то в его тоне меня насторожило, и не только меня одну.

— Что ты там бормочешь?! — Дилан схватил его за грудки и с силой встряхнул. — Говори яснее! Флакон пропал? Когда? Где ты хранил его? Кто мог его взять?

— Никто. Это я отравил милорда.

Слова сэра Нимберта прозвучали, как гром в солнечный день.

— Отец! — крикнула Нантиль и бросилась к нему, но Дилан оттолкнул ее и, коротко замахнувшись, ударил сэра Нимберта в челюсть.

Удар был настолько силен, что бывший рыцарь рухнул, как подкошенный. Брат дракона пнул его в лицо, и только тогда я стряхнула оцепенение и встала между ними:

— Что вы делаете? Опомнитесь, господин!

Мне казалось, еще немного — и я получу кулаком в лицо так же, как сэр Нимберт, но Дилан не ударил меня, хотя почти замахнулся.

— Завтра эту гадину казнят, — сказал он, вытирая руку о штаны и поворачиваясь ко мне спиной — нарочно с пренебрежением. — Заприте его.

Двое слуг перехватили Нантиль, которая молча и яростно боролась, стремясь к отцу, двое — подхватили под локти сэра Нимберта, голова которого безвольно повисла, и потащили к выходу.