Монашка и дракон

Мы вырвались из бури неожиданно — словно попали из ночи в день, раздернув небесные занавески. Я летела сквозь облака, стараясь не подниматься слишком высоко и не слишком набирать скорость, потому что на моей спине распластался, прижавшись щекой, самый дорогой для меня человек. Человек! Мне хотелось смеяться, но драконы не умеют смеяться. Только на сердце становилось теплее, когда я оглядывалась на Гидеона.

Я оставила порт справа и направила полет к песчаной дюне, откуда были видны далекие башни Гранд-Мелюз. Спустившись на берег, я подождала, пока Гидеон соскользнет с моего бока, а потом задумалась: и как превратиться обратно в человека? Или это невозможно? Гидеон встал передо мной и замахал руками, привлекая внимание. Потом он закрыл глаза и медленно провел ладонями по своему телу — от макушки и ниже.

Да, я поняла — надо представить себя человеком.

Это удалось достаточно легко, но я не сдержала крика, когда кости мои затрещали, превращаясь в человеческие. Я упала на колени, ощущая слабость, головокружение и такую усталость, словно годами без отдыха работала в королевской каменоломне. Мир обрел звуки, и я услышала прибой — дыхание моря, и голос Гидеона, бросившегося ко мне.

— Держись, глупышка, — говорил он, и голос его дрожал, как будто… как будто Гидеон боялся.

Вот сумасшедший! Прыгать в море он не боялся, а теперь-то чего испугался?

— Дыши глубже и расслабься, — советовал Гидеон, стаскивая с себя рубашку. — Не пытайся бороться с болью.

Я не могла понять, зачем он раздевается, и только потом увидела, что сижу на песке обнаженной. Правильно, мое платье разлетелось в клочки, когда я стала драконом… Еще я успела заметить, что на моей груди не было ни царапины — ни следа не осталось от страшной раны, которую нанес брат. Гидеон натянул на меня мокрую рубашку, показавшуюся мне ледяной, и подхватил на руки. Он был горячий, как печка, и я прижималась к нему, стуча зубами.

— Что? Холодно? — посмеивался он, затаскивая меня на дюну. — Терпи!

— Отчего это? — спросила я, меня так и колотило в ознобе.

— Прелести драконьего сердца, — пояснил Гидеон. — Тебе бы сейчас на золоте полежать или девственницу под бок — мигом бы согрелась!

— Девственницу?! — возмутилась я.

— Знаешь, какие они горячие? От тебя жарило, как от солнца! Хотя ты и не дала мне на тебе полежать, — он опять шутил, и я не сдержалась и дернула его за волосы.

— Ты невозможен! Но… но как же ты жил с таким холодом в душе?! Это… это невыносимо!.. — я приложила руку к груди. — Как будто внутри ледяной шар!

— Драконье сердце не знает тепла, — сказал Гидеон, добираясь до ракитовых зарослей. — Меня грели золото и плотская любовь. Но ты грела сильнее, — он усадил меня на поваленный ствол дерева, нагретый солнцем, и начал собирать хворост для костра. — Сейчас запалим костерочек, и сразу станет веселее.

С костром и вправду стало веселее. Я почти засунула руки в пламя, пытаясь согреться. Огонь не опалял кожи, а дарил приятное тепло. Гидеон обнимал со спины и грел мне шею дыханием.

— Так это благодаря драконьему сердцу вы обретаете неуязвимость? — спросила я, когда перестала дрожать.

— Его еще называют драконьей жемчужиной, — сказал Гидеон, перебирая мои волосы, чтобы просохли поскорее. — Она дает неуязвимость, долголетие, богатство… Излечивает ото всех болезней, спасает от смерти.

— И ты отдал ее мне?! — я возмущенно посмотрела на него через плечо.

— Твой брат все правильно понял, — усмехнулся Гидеон, — я бы не позволил тебе умереть.

— Даже ценой собственной жизни?! На что ты рассчитывал, прыгая в море в самую бурю?!

— Э-э! Спокойно, леди! Где та тихая монашенка, что я знал?

— Опять паясничаешь, — покачала я головой. — Мой брат сказал, что я сделала тебя мягкотелым…

— Он сам дурак, твой брат. Не мягкотелым, а мягкосердечным.

— Милосердным, — поправила я, прижимаясь к нему, потому что рядом с ним было тепло и спокойно. — И я рада, что теперь у тебя в груди не мельничные жернова. Я рада, что ты остановил меня от убийства. Я не смогла бы простить себе этого…

Мы помолчали, а потом я положила руку Гидеону на грудь и засмеялась:

— Горячее, и бьется так сильно!

— Это из-за тебя, — сказал он тихо, целуя меня в висок.

Я подставила ему губы и закрыла глаза, полностью отдаваясь его власти.

Мы целовались долго, и когда Гидеон оторвался от меня, взгляд у него был по-знакомому шальной.

— Виенн, — сказал он, чуть задыхаясь, — давай сбежим? К черту Гранд-Мелюз со всеми его тайнами!.. К черту Рихарда с его невестами! Он же теперь будет лет пять брюзжать, что мы не привезли невесту, кто знает — не решит ли забрать тебя в отместку… давай уйдем отсюда!..

— Что за речи? — удивилась я. — Незнакомец, ты что сделал с Гидеоном де Венатуром? Куда его спрятал?

Но Гидеон не ответил на шутку, а продолжал уговаривать:

— Бросим все! Начнем жизнь заново, только ты и я! — он был полон воодушевления и вскочил, размахивая руками и расписывая прелести новой, свободной жизни.

Едва он оставил меня, холод снова пополз по телу, цепляясь когтистыми лапами.

Гидеон все говорил и говорил, но я не слушала его, чувствуя, как леденеет в груди.