Монашка и дракон

Я предусмотрительно не вспоминала больше об охоте, да и Нантиль была сегодня повеселее, поэтому упоминание о театре теней упало на благодатную почву. Сначала конкубина никак не могла понять, что такое театр, потом пришла в восторг, а когда я расписывала его прелести и хитрое устройство — белая ткань и две лампы за нею, стала смотреть на меня, как на хитроумную колдунью.

— Это будет очень забавно, — коварно убеждала я ее. — Мы сделаем кукол из старых пергаментов, я нашла их в библиотеке, и разыграем представление!

Закончилось все тем, что Нантиль взяла рукодельный ящик, и в моей спальне мы устроили настоящую мастерскую. Явившаяся с чаем и печеньем Фрида застала нас за работой — я вырезала из пергамента, рукописи на котором давным-давно стерлись, фигурки — туловища отдельно, а руки отдельно, а Нантиль суровой ниткой пришивала руки к туловищу так, чтобы они двигались независимо друг от друга. К ним потом полагалось присоединить ивовые палочки, но наломать прутьев мы с Нантиль решили в воскресенье, когда пойдем в церковь.

— Что это вы делаете?! — изумилась Фрида. — Я же говорила вам, госпожа Виенн, что поручите мне…

— Разве я могу поручить кому-то такую увлекательное дело? — засмеялась я. — Нет и еще раз — нет!

— А мне госпожа Ингунда всегда говорила заняться рукоделием, — не осталась в стороне Нантиль, — вот я и последовала ее совету.

— Странное рукоделие, — сказала Фрида, рассматривая, как я вырезаю фигурку принцессы. — Похоже на детские игрушки…

— Это они и будут, — заверила я ее. — Для очень веселой и интересной игры. Вам обязательно понравится.

— Но я не играю в игрушки! — перепугалась служанка и поспешно ретировалась.

Мы с Нантиль просидели в моей комнате до темноты, мастеря куклы и болтая, а когда она собралась к себе, я убедила оставить рукодельный ящик.

— Завтра продолжим, так зачем носить нитки и иголки туда-сюда? — я постаралась сказать это как можно небрежнее.

Нантиль согласилась, и я оказалась счастливой обладательницей ниток, игл и ножниц, при помощи которых могла заняться «кошельком» для монет. Для пошива я отрезала полоску ткани от головного покрывала, а потом начала кропотливо зашивать в нее по одной монетке — чтобы не бренчали, не вывалились и казались как можно незаметнее на теле.

Спать я легла далеко за полночь, спрятав недошитый пояс под кроватью, и мне снилось, как я, словно Мелюзина, взлетаю в синее небо с Восточной башни, обретая такую желанную свободу.

27. Кто скажет правду?

Мне казалось, что театр теней развлек Нантиль, но когда мы отправились в очередное воскресенье в церковь, глаза у третьей конкубины были заплаканные. Грум Офельен сопровождал нас, как обычно, почтительно следуя на расстоянии десяти шагов. Я попыталась расспросить Нантиль о причине ее грусти, но не преуспела. Она отмалчивалась с упорством, достойным святых мучеников на допросе у языческого царя.

— Со мной все хорошо, не беспокойся, — сказала она, когда мы подошли к храму.

— Позволь не поверить, — ответила я с некоторой досадой, — у тебя глаза красные, как эта земля под ногами, — я указала на красноватую глину, которой было в изобилии возле церкви Байи и Бреги.

Но лицо у Нантиль стало таким несчастным, что лучше было оставить дальнейшие разговоры. Если человеку угодно плакать и не искать утешения — то так тому и быть.

Пока после службы Нантиль разговаривала с женой священника, я пожертвовала храму три золотых. Вернее, купила на них две дешевые фигурки святых и четки, попросив еще несколько медяков в качестве сдачи. Потом я спустилась в низину недалеко от церкви и наломала ивовых прутьев. Офельен проводил меня взглядом, но задерживать не стал и за мной не пошел.

Теперь каждый день я проводила в библиотеке по полдня, как разрешил дракон, хотя могла бы просидеть там неделю безвылазно.

Сырость замковой библиотеки сразу привела меня в ужас, а когда я начала пересматривать книги, то обнаружила плесень даже на страницах, не говоря о поплывших чернилах и потускневших миниатюрах, но подходить с этим к хозяину Гранд-Мелюз не осмеливалась. Сейчас в библиотеке стояли широкий стол и складной стул, и за это мне следовало поблагодарить дракона, но после памятного суда милорд Гидеон не баловал меня вниманием. С тех пор он ни разу не приходил к общей трапезе, пропадая где-то вместе с братом, а когда встречал меня, коротко кивал и бросал пару-тройку ничего не значащих слов. Я старалась поменьше попадаться ему на глаза и предпочитала прятаться за угол всякий раз, когда слышала в коридоре его голос.

Иногда я думала — не привиделись ли мне те объятия на лестнице, в полутьме? И скорее всего, правы были конкубины, утверждая, что подарки — знак того, что хозяин охладел к своей очередной игрушке. Но это было к лучшему. Как говорит известная пословица — избави небеса и от королевской ненависти, и от королевской любви.

Мой пояс был почти дошит, а время проходило только в приятных занятиях — в чтении книг и рукоделии. Нантиль оказалась хорошей актрисой, и история, которую я хотела представить в театре, от этого только выигрывала.