Монашка и дракон

Подобная жизнь могла бы мне даже понравиться, если бы я знала, что она будет неизменной. Но — увы. Никто не мог быть уверен ни в чем в замке Гранд-Мелюз.

Начало новой недели ознаменовалось появлением Дилана в библиотеке. Я как раз забралась по лестнице на самый верх, доставая книги с полок под потолком. Для удобства я подвернула подол, заправив его за пояс, и когда младший брат дракона резко распахнул двери и вошел, я продемонстрировала ему красные чулки от щиколоток до колена. Чулки были отголоском моей прежней жизни — штопанные на сто раз, но связанные из мягкой козьей шерсти, с вплетенными серебряными стрелками. Дилан поднял голову и усмехнулся, разглядывая их.

— Не могли бы вы отвернуться, господин? — попросила я, прижимая юбку плотнее, чтобы он не разглядел еще чего-нибудь, кроме чулок. — Вы вошли неожиданно, мне нужно спуститься, чтобы предстать перед вами в надлежащем виде.

— Это мой замок, — ответил он, даже не отводя глаз, — куда хочу — туда и иду. А тебя, значит, сослали сюда?

Прежде чем ответить, я спустилась, стараясь не позволить ему увидеть под моим платьем слишком много.

— Похоже, брат больше в тебе не нуждается, — сказал Дилан, когда я поклонилась ему. — Теперь он не берет тебя на суд.

— Вероятно, милорду больше не требуется моя помощь, — сказала я уклончиво. Истинную причину моего отстранения от судебных разбирательств я называть не желала. Если дракону угодно — пусть откровенничает со своим братом, а я лучше промолчу.

— Просто ты позоришь его перед уважаемыми людьми, — заметил Дилан и прошелся по библиотеке, заглянув в мои записи. — Не хватало еще, чтобы сплетничали, что он стал слушаться бабу.

— Вы думаете, милорда заботит, что о нем говорят? — не удержалась я от колкости.

Дилан резко развернулся, смерив меня с головы до пят. Хотя он и был очень похож на старшего брата, я не испытывала перед ним панического, животного ужаса, и вести беседу (если оскорбления с его стороны можно было назвать беседой) с ним было несравнимо проще.

— Ги совсем не заботят слухи, он привык жить так, как хочет, — сказал Дилан, прищелкнув по корешкам книги, которые я уже поставила на полках в ряд.

— Предоставим ему и дальше так жить, господин, — поддакнула я.

— А ты совсем не проста, — Дилан подошел к моему столу и взял перо, которым я недавно записывала названия книг. — А мой брат слишком беспечен. Он даже не верит предсказаниям Мелюзины. Хотя она открыто предупреждает его об опасности.

— Если только это и вправду была Мелюзина, — ответила я.

— Кому же надо было кричать ночью? — он покрутил перо и намеренно сломал его, а потом бросил на стол.

Глупая выходка рассердила меня, и я сухо спросила:

— Вы так беспокоитесь о брате, господин?

— Беспокоюсь, — он оперся о полку, продолжая поглядывать на меня оценивающе.

— Тогда почему вы не с ним, когда он уединяется по субботам? — поинтересовалась я невинно. — Вы уверены, что с вашим братом все в порядке?

Дилан криво усмехнулся:

— Уверен. Его субботние уединения — не то, из-за чего надо переживать.

— То — это крик Мелюзины?

— Именно, — подтвердил он. — Догадливая девочка.

— Но почему вы боитесь ее крика, если ваши отец и дед умерли без этого предупреждения?

— Кто тебе сказал такую чушь? — фыркнул он. — Когда умер отец, Мелюзина трижды с криком облетела замок. Об этом написано в истории нашего рода.

Он говорил уверенно, но совсем иное, чем милорд Гидеон. Я нахмурилась, обдумывая несоответствие. Хотя, дракон мог умышленно скрыть этот факт, чтобы не началась паника. Да, он мог…

— Не затруднило бы вас показать мне эту книгу, господин? — спросила я как можно вежливее, чтобы ненароком не разозлить Дилана. — Было бы очень интересно прочитать об этом.

Он снова фыркнул:

— Понятия не имею, где она. Зачем мне это знать? Я — рыцарь, а не писарь. И зашел-то сюда только чтобы проследить за тобой. Вдруг что-нибудь украдешь.

Пришлось стиснуть зубы и снести и это оскорбление. Я улыбнулась, словно услышала замечательную шутку, и сказала:

— Украсть здесь возможно только книгу. Но ее вряд ли удастся спрятать под подушкой. Посмотрите, самая маленькая размером с мой локоть.

Он усмехнулся, и я неожиданно для себя самой спросила:

— Каким был воскресный пирог вашей бабушки? Говорят, он был вкуснее новогоднего пудинга?

— Воскресный пирог? — Дилан удивился — брови его взлетели, и он даже сделал шаг по направлению ко мне, как будто не расслышал.

— Да, воскресный пирог, который миледи Эуралия готовила для вашего брата, — повторила я.

— Ничего особенного, — сказал он медленно. — Сладкий и пустой, никакой сытости.

— Но вам он очень нравился, как мне рассказали.

— Второй раз слышу от тебя несусветную чушь, — бросил он презрительно. — Я его терпеть не мог и никогда не ел. А брат не мог отказать любимой бабушке, — он как-то особенно выделил голосом последние слова. — Не мог отказать и всегда съедал. Что до меня, то я с детства предпочитал мясо. Сладости — не еда для истинного рыцаря.