Монашка и дракон

Сон навалился незаметно, и я увидела пустынное поле, огромную луну, освещавшую мне путь, и огонек впереди. Во сне я знала, что надо только добраться до огонька — и буду спасена, но как я ни торопилась, как ни ускоряла шаг, заветная цель не приближалась. Зато позади раздался знакомый звук — огромные крылья рассекали воздух, а потом дракон позвал меня по имени, и я проснулась.

Сердце бешено стучало, и я все еще слышала голос дракона, как отголосок сна.

Но это был не сон… Где-то внизу говорил мужчина.

Я задрожала так, что зубы застучали. Дракон! Нашел меня!..

32. Догони меня, дракон! (часть вторая)

В любой момент я ждала появления дракона. Сейчас он ворвется в комнату, схватит, потащит. Кто знает, как он поведет себя? Накричит, ударит или… сочтет это поводом для завершения той игры, что он начал со мной?..

Но минута шла за минутой, и ничего не происходило. Как так?

На цыпочках я подошла к двери и приоткрыла ее, прислушиваясь. Где-то внизу слышалось бормотанье благочестивой Флоренсии. Может, мне показалось? Но вот мужчина заговорил снова, и сердце мое так и оборвалось от страха. Я спустилась до середины лестницы, затаив дыхание, и только здесь поняла, что ошиблась — голос похож, но это точно не дракон. Я уже собралась возвращаться в комнату, как вдруг благочестивая Флоренсия сказала вовсе неблагочестивым тоном:

— Недаром Фред отправил ее к нам, она не так проста.

— Она же монахиня? — лениво спросил мужчина.

Говорили обо мне, и я спустилась еще на пару ступеней, чтобы лучше слышать разговор, но оставаться незамеченной.

— Вот у них-то и водится золотишко, — сказала Флоренсия многозначительно. — Если она приехала сюда за ладаном и заплатила Фреду золотой, то трудно представить, сколько у нее припрятано в святых закромах.

Я спустилась еще на две ступеньки и теперь могла увидеть говоривших через щелку приоткрытой двери. В комнате возле жаровни, куда Флоренсия подбрасывала ароматные веточки розмарина, сидели трое — она сама, мужеподобная служанка и молодой мужчина — сильный, с хитрым и грубым лицом, чем-то неуловимо похожий на хозяйку дома. Наверняка, ее родственник. Он прихлебывал какое-то питье из кружки, а служанка методично точила огромный нож для разделки мяса.

— У нее сумка пустая, — сказала она, проверяя остроту лезвия большим пальцем.

— Можешь мне поверить, — сказала Флоренсия со знанием дела, — золото припрятано где-то на ней. Помнишь ту монахиню из Стоумвиля? Вот ведь хитрая была — спрятала золотишко в посох.

Благочестивая вдова хихикнула:

— Но когда ей начали поджаривать пятки, то сразу все выложила. А эту даже жарить не придется — только припугни, сама все выдаст, больно нежна. Не удивлюсь, что из благородных, какой-нибудь милорд позабавился и сбагрил ее в монастырь.

— Ты потише, — одернул ее мужчина. — Чтобы не услышала раньше времени.

— Не услышит, — снова хихикнула Флоренсия. — После моего чая она будет спать крепко, как праведница.

Услышано было больше, чем нужно, и я возблагодарила небеса, что только пригубила проклятый чай. Жаль бросать сумку и провиант, но оставаться в этом страшном доме было опасно. Крадучись я подошла к двери, откинула толстый крючок и выскользнула наружу. Была глухая ночь, но я побежала между вязов, между заброшенных домов — скорее, скорее отсюда! Небо затянуло рваными тучами, и половинка луны лишь иногда выглядывала из-за них, на короткое время освещая мрачные дома.

Ночью все выглядело иначе, чем днем, и я порядком заплутала, и теперь шла медленно, прижимаясь к стенам домов. Я нечаянно свернула ближе к окраине, вместо центра города. Улочки здесь были узкими — в четыре шага, и нестерпимо пахло гнильем и нечистотами. Фонарей здесь не было вовсе, но потом я вышла к таверне, возле входа которой болтался закрытый светильник. Его только что задел головой шатающийся мужчина и замысловато выругался, потирая макушку. Изнутри таверны, несмотря на поздний час, доносились пьяные вопли и нестройное пение.

Я постаралась миновать это место, оставаясь незамеченной, и мне это удалось, но свернув в очередной проулок я столкнулась еще с двумя неспящими по ночам — мужчинами, от которых несло вином и копченой корейкой на пять шагов.

— Кто это здесь? — спросил один, с удивлением растягивая слова, когда я шмыгнула между ними и припустила по улице, не оглядываясь.

— Мышь! — хохотнул его спутник.

— А почему мышь убегает?

— Потому что не нашелся котик, который бы ее поймал! — и они оба захохотали, хлопая себя по коленям.

Я надеялась, что их пьяная болтовня так и останется болтовней, но они потащились за мной, окликая и уговаривая остаться. Как назло, улица была прямой, как кухонный вертел, и мне некуда было спрятаться. Мои преследователи оказались не такими уж и пьяными, потому что нагоняли они меня достаточно быстро. Я подобрала юбку и побежала, что было духу. Улица резко свернула вправо, и прямо за углом я налетела еще на одного господина. Он успел поймать меня за локоть, иначе я бы упала. Торопливо пробормотав слова благодарности, я хотела бежать дальше, но он не отпустил.