Монашка и дракон

— Видишь, все не так страшно, — зашептал он, тоже тяжело дыша. — Чего же ты боишься?

Виенн дрожала, глядя на него в упор.

— Не надо бояться, — он медленно отпустил ее руку, медленно провел пальцами от запястья до плеча и затеребил вязки на платье девушки. — Я ведь не делаю тебе ничего плохого… Это как игра в шахматы… Сначала твой ход, — он потянул вязку, потихоньку распуская шнуровку, — а потом мой…

— Вы уверены? — ответила она прерывистым шепотом, не отрывая от него взгляда. — Мне кажется, вы двинули вперед все фигуры разом, сбросив мои с доски.

— А вот и ошибаешься, — Гидеон снова завладел ее рукой и прижал к своей щеке. — Сделай свой ход, сестра Виенн… Мне так нравится, когда ты прикасаешься ко мне… Для этого я даже пошел на маленький обман…

— Неправда, вы хотели посмеяться надо мной, — упрекнула она, но руки не отняла.

Ее ладонь согревала, и тепло проникало до самого сердца. Гидеон не удержался и поцеловал эту горячую ладонь, которая так и затрепетала.

— Посмеяться? Ну нет, — он перекатился на бок и положил ее руку себе на грудь. — Насмешки тут не было и в помине, недоверчивая монашенка. Мне хотелось получить немного ласки от тебя, только и всего.

— Вы получили больше, чем позволяют приличия, — упрекнула она, но ладонь ее сама скользнула по его груди — лаская, исследуя.

— Два поцелуя я у тебя украл, — признал дракон. — Если подаришь третий — на этом все и закончится.

— Закончится? — переспросила она.

— Клянусь. Позволишь поцеловать тебя еще раз — и я уйду.

Она заколебалась, но потом покачала головой, пряча глаза и нервно фыркнула:

— Слышали мы такие речи, что кот говорил мышке!

— Разве я хоть раз тебя обманывал? — продолжал нашептывать Гидеон, а рука ее все скользила по его коже — распаляя, волнуя, заставляя кровь закипать яростнее.

— Легче вспомнить, когда вы были со мной искренни…

— Один поцелуй — и я превращусь в ягненочка и уберусь отсюда.

— Милорд!..

— Ягненочек, сестра Виенн. Кроткий ягненочек, — Гидеон сам не заметил, как начал наседать на нее уже со страстью, загораясь от каждого прикосновения нежной руки, от каждого быстрого взгляда, что она бросала на него, коротко вздыхая при этом.

— Я вам не верю, — она сопротивлялась, но сопротивление становилось все больше похоже на согласие — рука ее уже гладила его по плечу, подвинув рубашку, и Гидеон пошел в наступление.

Третий поцелуй дался почти без боя — монашенка сначала сжала губы, но Гидеон проявил настойчивость, и она открылась ему, вздрогнув, когда он показал ей, насколько глубоким может быть поцелуй.

Схватив его за плечо, она как будто боролась сама с собой, не зная, как поступить — оттолкнуть или прижать, а потом рука ее легла ему на затылок.

Мысли улетели все и разом. Не прерывая поцелуя, Гидеон легко сжал маленькую грудь, которая словно по волшебству оказалась под его ладонью. Виенн вздрогнула, но он уже спустился ниже и погладил по бедру, зацепив подол ее платья и медленно — очень медленно! — потянув вверх.

В какой момент это перестало быть игрой? В тот ли, когда она выгнулась ему навстречу, чуть сгибая колено, чтобы ощутить его ближе? Или в тот, когда пальцы ее ласково затеребили пряди его волос?

Теперь Гидеон и не думал останавливаться, а тем более уходить. Она лежала под ним, она хотела его, хотела так же, как и он. Поцелуй его стал требовательнее — жадным, почти грубым, а рука вдруг оказалась как раз на том месте, где заканчивался чулок, и кожа была особенно нежной и манящей, еще чуть выше и…

Монашка укусила его свирепо и больно. Так больно, что Гидеон не сдержал вскрика и с проклятьем отшатнулся, чувствуя во рту солоноватый привкус крови. Виенн скатилась на ту сторону кровати, метнулась вокруг нее и в два счета оказалась возле двери, вцепившись в задвижку. Здесь-то Гидеон и настиг девушку, схватив за плечо и развернув к себе лицом.

— Ты меня укусила!

— Вы меня обманули! — она попыталась вырваться, но Гидеон притиснул ее к себе. — Вы меня обманули, — сказала она тише, но взгляд был полон злости, а не страха. — Один поцелуй!.. Один, всего лишь один!.. Вы… лжец! Обманщик!..

Он поймал ее за подбородок и держал, хотя она вцепилась ему в пальцы, стараясь освободиться.

— Если бы хотел, уже взял бы тебя сто раз, — сказал Гидеон.

Зеленые глаза смотрели гневно, ярость так и бурлила в их глубине, как волны, вспененные драконьим хвостом. Гнев, ярость и… презрение. Вот это ударило всего больнее.

— Но могу передумать, — сказал он нарочно грубо, — если будешь так завлекательно на меня смотреть.

Виенн тут же закрыла глаза, и Гидеону захотелось крепко выругаться. Но вместо этого он легко оттолкнул монашку и вышел, оставив ее одну. Дверь за его спиной сразу захлопнулась и заскрипела задвижка.

Запирается! От него!

Гидеон хмыкнул, хотя Виенн уже не могла его слышать, но веселья не было, как и удовлетворения от игры. Наоборот, ему казалось, что эту партию он каким-то образом проиграл и не заметил.

[1] Имеется в виду строка из «Песни песней» — «мед и молоко под языком твоим»

31. Догони меня, дракон! (часть первая)

Бежать! Бежать!