Монастырь

– То-то и оно! – Меррик ободрился явным вниманием своего господина. – Осадные машины здесь – пустое. Воды у нас столько, что ванны общественные можем устраивать. А подземный ход – не вижу я, чтобы они хоть что-то делать собирались. Да и если соберутся, рыть будут до конца времен. Сильно издалека придется начинать: у нас все склоны на виду. Может, еще какие способы есть, сир, не знаю, но только если они не намерены полгода нас голодом морить, я бы, будь на их стороне, предложил бы штурм. Других вариантов не вижу. Народу у них полно. Так вот: ежели орденцы на нас всем скопом накинутся, трудновато будет устоять. Тут всего сто человек боеспособных. Даже если они половину своих потеряют, даже больше, одной тысячи хватит, чтобы стены захватить. Не выдюжим, ваша милость. Ан нет: они просто сидят и ждут. Чего сидят? Кого ждут? Что готовят? Всю голову себе сломал.

Элла задумчиво кивнул и, еще раз окинув взглядом заросшие лесом горы, начал спускаться вниз. Народу здесь толпилось предостаточно, и всем им нашлась работа, хотя порой и пустяковая. Это была инициатива домоправительницы Мегайн.

Она развернула бурную деятельность, заставив вновь прибывших счищать мох со старых камней, потом драить их щетками, белить стены во внутренних помещениях, полировать и без того сверкающие котлы, колоть дрова на зиму, хотя это и не имело особого смысла – достаточный запас дров заготовили еще весной с тем, чтобы они успели просохнуть до зимы – и выполнять еще кучу другой мелкой и часто ненужной работы, но Мегайн упрямо стояла на своем.

– Нечего без дела болтаться, – говорила она Элле, – если дать им волю, так и вовсе на шею сядут.

Сейчас, впрочем, многие уже отдыхали: солнечный диск почти скрылся за горными вершинами, а это означало, что дневные хлопоты подошли к концу. С десяток мужиков играли в кости, весело переругиваясь (впрочем, они тут же вскочили и, сдернув шапки, принялись в пояс кланяться проходившему мимо господину); мальчишки гонялись за собакой; сапожник крутил дратву, торопясь поспеть до полной темноты; женщина кормила грудью младенца – в общем, обычная суматоха, предшествовавшая вечерней трапезе.

Элла ввел здесь особый порядок: сразу после захода солнца в холле Фантура, Огненной башни, на козлах устанавливали длинные столы, за которые приглашались все желающие. Народу в замке набилось очень много, но крестьяне сами быстро разобрались, кто будет сидеть за столами ближе к господину, кто – дальше, а кому и вовсе лавки не по чину. Такие располагались у стен. Ели, пили, произносили заздравные тосты, а потом, когда столы убирали, без особого порядка устраивались прямо на полу, поближе к полыхавшему камину. Рассказывали страшные истории, пели песни и уже глубокой ночью ложились спать, солдаты – не снимая камзолов и с оружием у изголовья.

В холле Фантура стоял шум и гам. Добрых два десятка факелов полыхали, освещая неровные стены и нещадно чадя. Целая толпа вилланов разбирала доски и под руководством плотников ставила столы; вокруг уже собрались женщины с блюдами дымящихся пирогов и кувшинами с элем, и одна из них – Луайне. Она улыбнулась господину, чуть потупив глаза. Элла махнул рукой, призывая не прекращать из-за него работу, и направился к лестнице на второй этаж.

И остановился.

Снаружи, перекрывая весь этот гомон, раздались вопли. Беспорядочные крики мужчин и истошный бабский визг. Элла ринулся во двор, выхватывая на ходу меч.

Лихорадочно озирающиеся солдаты держали оружие наизготовку, дрожала от ужаса кучка крестьян, в голос плакала какая-то коленопреклоненная женщина. А в середине двора, в огромной луже крови валялось разорванное пополам тело, словно перекушенное гигантскими челюстями.

– Что здесь? – выдохнул Элла. Солдаты молчали; у некоторых дрожали руки. – Алед!?

Латник набрал в грудь воздуха, собрался с мыслями.

– Непонятно, ваша милость, – тихо произнес он, не прекращая озираться по сторонам. – Прямо из земли, из щели, что-то черное…

– Вроде змеи… – тут же добавил кто-то.

– Как щупальце…

– Вытекло – и хрясть…

– Это Мортох, сир, – пробормотал невесть откуда появившийся Глойн. Он трясся всем телом.

– Смотрите!!!

Вытянутой рукой один из крестьян указывал на Шатур, западную башню. Башню Тени.

На ее стене, под самой крышей, сидело нечто. Оно зашевелилось и расползлось в стороны, обратившись в полудюжину похожих на пауков тварей. Каждая из них в сгущающихся сумерках походила на очень худого человека с противоестественно длинными конечностями. Существа одновременно повернули головы, сверкнув мертвенно-синими глазами, и зашипели.

– Гули! – истошно завопил кто-то. – Это гули!

Словно напуганная криком, самая большая тварь завизжала и прыгнула вниз. Паучьими лапами она облапила одного из солдат и вгрызлась ему в шею. Брызнул фонтан крови.

Все смешалось – наемники и крестьяне, женщины и мужчины, крики и сверкающие полоски стали. Кто-то бежал, кто-то остервенело рубил мерзкого монстра. На башню обрушился целый ливень арбалетных стрел.