Монастырь (СИ)

- А я все не решу, готов ли каяться.

Дерзость, все же появилась в голосе, заставляя Микаэля опасливо перехватить руку, сжимающую его бедро.

– Долг каждого святого отца помочь заблудшему сыну принять решение о покаянии, – Паоло положил вторую ладонь на другое бедро Микаэля, надвинулся на него, жадно целуя по плечам, ключицам, спускаясь к соскам. Микаэль прогнулся: так хорошо было от этих поцелуев, – и, теряя равновесие, упал спиной на подушки, утягивая Паоло за собой. Да так, что тот оказался почти что лежащим на травнике. Обнаженная кожа на груди терлась о такую же обнаженную кожу. Светлые волосы рассыпались по красному бархату покрывала, обрамляя голову Микаэля короной. Он приподнялся на локтях и коснулся губ инквизитора. Тут же отпрянул, откидываясь, и положив руки тому на пояс штанов. – Что-то .... Я... Смел слишком... – Давай уровняем, – усмехнулся Паоло и начал растаскивать штаны с травника, глядя ему в глаза. Травник ответил на улыбку, закусывая губу и дерзко подмигивая инквизитору. А потом толкнул его в грудь, заставляя откинуться на спину. Навис над ним, пологом рассыпая волосы по груди Паоло, нежно целуя его в шею и проводя языком все ниже. Цепочкой влажных сладких касаний по груди, долгий жаркий поцелуй чуть ниже пупка – и Микаэль потянул штаны инквизитора вниз... Щеки неудержимо пылали, но смолчать он не мог.

- Так ли каются? Или мне стараться лучше?

Тягучая, тянущая сладость внизу живота, разливающаяся под губами травника, шелковая щекотка волос. Паоло запрокинул голову, наслаждаясь, ладони гладили Микаэля по спине, ныряли под пояс, сжимая упругие ягодицы и стягивая ткань прочь. – Хорошее начало, сын мой, – ответ с придыханием. – Но покаяние должно быть искренним и... – пальцы скользнули между ягодиц, – глубоким... – чуть нажали на плотно сомкнутое колечко мышц. Микаэль вздрогнул, замирая и инстинктивно уходя от таких касаний. Одно дело, прижимаясь щекой к бедру Паоло, решаться на то, чтоб ладонью погладить достоинство инквизитора, краснея еще больше от мыслей, что можно то и не ладонью. И совсем другое – чувствовать его пальцы между ягодиц. О, как же злился травник на себя за свое смущение. – Святой отец... Боюсь, я вас сегодня разочарую... Так... каяться... Мне еще не доводилось.... – Правда? – темные брови инквизитора скептически взлетели вверх, ладони оставили аппетитные окружности, отвели длинные волосы от смущенного, горевшего румянцем лица травника. – У Себастьяна здесь не принято такое покаяние? Или ты до сих пор был слишком послушным мальчиком? Травник потянулся, ложась сверху на Паоло, вытягиваясь на нем и утыкаясь лбом в обнаженное плечо. Поцеловал в ключицу... – До сих пор я был слишком разумным мальчиком... а вот сегодня.... что-то... голову мне вскружили. – Ну, хорошо... – пальцы инквизитора танцевали вдоль позвоночника Микаэля, наслаждаясь совершенством узкой спины с тем не менее сильными мышцами, как у дикой кошки. Тяжесть гибкого тела была одуряюще сладкой. – Мы можем ограничиться устным, – он провел кончиком языка по губам травника, – покаянием... – пальцы вдруг вдавились на миг между позвонками поясницы, принося короткую сильную вспышку боли, отходящую горячей согревающей волной, пролившейся вниз по крестцу. – Ах, дьявол! – Микаэль зашипел, резко уворачиваясь вбок и скидывая руку Паоло со своей спины. – Еще раз так сделаешь – и сам сегодня каяться будешь. Перед апостолами на суде Божьем!

Травник напоминал рассерженного кота, на которого плеснули ледяной водой. Глаза горели, волосы стекали с одной стороны золотистым ручьем, заправленные за ухо рукой инквизитора – с другой. Монах все старался унять дрожь, которая сотрясала тело после резкой боли. С дрожью по телу разлилось и тепло, мягкое, расслабляющее... Как же хорошо Микаэль знал вот такие точки на теле и сам.

– Ай-ай-ай, открыто призываешь своего хозяина, чтобы отправить меня к моему? – усмехнулся Паоло, закладывая руки за голову и восхищенным взглядом лаская рассерженного монаха. – Тебе ... делаю комплименты...

Микаэль уперся руками в подушки, нависая над Паоло и целуя его – зло, почти кусая.

Инквизитор отвечал на поцелуи, тянулся за ними, высвобождая руки из-под затылка, чтобы зарыться ими в густые волосы травника, ласкать, и сжимать пряди в кулак, причиняя мимолетную боль. Микаэль с трудом удерживался от стонов – до того ему было хорошо... Мимолетная боль от тянувшей за волосы руки и еще горевшая злость лишь подчеркивали негу поцелуев. Он совсем лег на инквизитора, чуть согнув в коленях ноги, и почти что терся, стараясь прижаться сильнее.

- Еще раз... сделай так...