Монеты на твоей ладони

       - Ты можешь попробовать сам, - великодушно предложила она, протискиваясь в камеру. И издевательски ухмыльнулась: - Ах да, ты же пробовал. Фигово стреляешь, господин старший дознаватель. Где ты там подвизался - орден святой инквизиции? Какая, ирония, кстати... Попробуй запытать, опыт богатый.

       - Аттаре, не испытывай мое терпение, - со спокойствием тикающей часовой бомбы процедил Вайскопф. - Это было триста лет назад. Можно подумать, ты всю жизнь цветочки на полянке собирала.

       - Не поверишь, именно этим я и занимаюсь, - женщина ухватила меня за локоть. - Мой клиент. Беру.

       - Не на рынке! - рявкнул он. На какую-то долю секунды воздух вокруг него будто вспыхнул - и тут же опал. - Бумаги, Аттаре, черт тебя дери! Кто, зачем и куда! У меня отчетности только за этот год четыре шкафа с тебя размером, и если что-то не сойдется, с меня снимут не только жетон, но и голову!

       - Лично наточу топор, - с досадой отозвалась та. - Великие Создатели, Вайскопф, объясни мне, откуда в служителе церкви столько бюрократии?! Сказано: не сотвори себе кумира, а ты на эти бумажки только что не молишься.

       - Нет, ну ты совсем дура? - "Хозяин" на секунду выпал из официального тона, выглядя откровенно обиженным. - Не прекратишь трепать мой сан... - он неожиданно замолчал, глядя на меня в упор и вдруг гадостно улыбнулся: - Весь сегодняшний Совет узнает, кто новый Хранитель. И заодно - насколько он беспомощен. Возможно, узнает даже просто так. Из моей любви к истине.

       Аттаре прекратила тянуть меня к выходу. Обернулась:

       - Если я скажу, что у тебя голодные галлюцинации, это поможет?

       - Нет.

       - Какая же ты дрянь, Вайскопф... - с отвращением сказала она. - Будут бумаги. Завтра.

       - Сегодня. А вот что мне будет за то, что я тебе его вообще отдаю? Знаешь, главы скольких кланов будут просто счастливы получить мальчишку первыми?... Не говоря уже о том, что мне будет чрезвычайно сложно молчать, и чем дольше, тем сложней...

       - Ах ты хренов шантажист! - процедила женщина сквозь зубы. - Тебе напомнить, кто заткнул одну маленькую, но весомую коалицию, которая не хотела видеть тебя ближе выстрела от Наломи? Тебе никто не мешал наводить здесь порядок, лишь бы ты его навел!

       - Это был твой личный выбор, я тебя ни о чем не просил, - отрезал Вайскопф. - А даже если бы и да - ты что, посчитала это благодеянием?...

       Она выругалась.

       - Ладно, сам напросился. Не нравится руководить, будешь сидеть. Убийства членов Совета, как и покушения на оные, срока давности не имеют. Статья сорок вторая, параграф третий, пункт один, - вздох. - Арленн, четырнадцать лет назад. Я, быть может, и не имею особенно большого веса, но все вижу, Ян, и ничего не забываю.

       Повисло тяжелое молчание.

       - Видит бог, я тебя все-таки пристрелю.

       - И, как всегда, галантно предупреждаешь об этом. Ценю, что не вызвал на дуэль прямо сейчас.

       - Когда в двух километрах как минимум сто пятьдесят кубометров воды? Я подожду, пока ты не забредешь в пустыню.

       - Целься в голову, у меня бронежилет, - меня подергали за руку. - А ты - пошли, что глазами хлопаешь?

       - Куда? И кто вы такая?

       Вайскопф скрестил руки на груди и насмешливо смотрел на нее, видимо, тоже желая послушать.

       - К светлому будущему, куда... - Аттаре фыркнула ему едва ли не в лицо и выволокла меня в коридор, распугивая охранников. - Как там тебя... - она глянула куда-то в район запястья. - Алекс. Ты что, не насиделся в этой уютной камере? Я Скайлин Аттаре, можно просто Скай. Остальное объясню, как выйдем, - она вздохнула. - Если Вайскопф какой-нибудь пакости напоследок не устроит. Это он любит.

       - Весела и жизнерадостна, вот как... Легко же ты своего любовничка забыла, WЖlfin, и дня не прорыдала, - донеслось из-за приоткрытой двери.

       У нее застыло лицо.

       - Да, точно. Любит.

       Больше она не сказала ни слова, шагая по извилистым тюремным коридорам все с тем же застывшим, неживым лицом.

       Здесь горел яркий свет - не то что в полутемной камере, и я наконец как следует рассмотрел свою, так сказать, новую владелицу. После юриста, смахивающего лешего и трехсотлетнего инквизитора я был морально готов ко всему - и камышовая кошка, которую непонятно зачем подрастили до размеров человека и постарались сделать на него похожей (не особенно, впрочем, успешно), не впечатлила.

       Желтые, чисто кошачьи, глаза на пол-лица, впалые щеки, о скулы можно порезаться. Нос, правда, был на кошачий совсем не похож - и придавал лицу в сочетании со смуглой кожей что-то арабское. Пышная коса до пояса, украшенная резными браслетами и перевитая цепочкой, как лентой, издали казалась серой. Но на самом деле это был все тот же маскировочный окрас камышового кота - пестрые пряди всех оттенков коричневого, серого, рыжего и желтого.

       И, как у любой кошки, определить ее возраст навскидку было нереально. То ли семнадцать, то ли двадцать, то ли тридцать пять...

       Будто подслушав мысли, она бросила на меня косой взгляд и слабо усмехнулась. Зубы у нее были белые, крепкие.

       И по-звериному острые.

       Скай

       Какая же ты дрянь, Вайскопф...

       Мстительная, упрямая и обидчивая дрянь! Гордая.