Монгольские сказки

— Пусть ваш сын наследует престол, только надо его женить. Жену подберите ему умную, чтобы она могла вести государственные дела, — сказали чиновники. — Велите, хан, нарисовать всех животных мира, письменные знаки, растения, солнце, луну и звезды, выставьте эти рисунки на большой проезжей дороге, а всех своих подданных заставьте поклоняться этим изображениям. Умный человек сразу заметит недостатки в рисунках.

Хан одобрил это решение, собрал своих самых лучших художников, маляров, граверов и велел установить на людном перевале щит с написанным на нем известным буддийским изречением. Рядом приказал построить субурган[16],а внутри него посадить двух писарей с трехдневным запасом пищи; они должны будут записывать каждое слово поклоняющихся. По всему государству был зачитан ханский указ: «Для правоверных на перевале вывешена молитва. Повелеваю всем без исключения в течение трех дней явиться на тот перевал и помолиться. Кто не помолится, будет строго наказан».

Все подданные молились в течение трех дней. И не нашлось ни одного человека, который произнес бы больше пяти известных слов из молитвы.

И вот когда писари начали готовить отчет хану, на северной дороге показался еще кто-то. Чиновники решили подождать, пока человек пройдет мимо, и отложили свои перья. Это был старик лет восьмидесяти, который вел комолого жирного быка. Бык тащил на спине ветхую юрту, а за ним следовала девушка лет семнадцати.

Увидев на перевале щит с молитвой, старик сказал дочери:

— Давай-ка распряжем быка да помолимся.

Дочь прочитала молитву и говорит:

— Нет, отец, не стоит молиться, пойдем дальше.

Рассердился старик на дочь.

— Мне уж умирать скоро, и я хочу покаяться перед смертью, почему ты мне мешаешь?

И дочь ответила:

Не стоит за пустое дело браться —
Изображеньям этим поклоняться.
Рисунки хороши — иное дело!
А здесь все неискусно, неумело.
Луна глядит не кругом, а овалом,
Написана, как видно, коновалом.
Отец, куда художники смотрели,
Коль у свиньи хвоста не разглядели,
Среди животных — зайца потеряли
И знака «хуом» в молитву не вписали[17]

.

Старик согласился: перед такими изображениями и впрямь не стоит молиться.

Чиновники записали все, что говорила девушка, а запись эту показали хану. Заинтересовался хан ответом девушки и спросил, где она.

— Ее отец поставил юрту на берегу южной реки.

Хан захотел посмотреть на девушку и велел привести коня. Слуги доложили, что девушка собирает аргал, и хан поехал к старику. Поговорив с ним о том о сем, хан на прощанье сказал:

— Ну, старик, завтра утром, когда я приду, ты подоишь своего быка, а из молока приготовишь тарак[18]. Если этого не сделаешь, тебя убьют.

Старик испугался и заплакал. Пришла дочь, спросила, о чем он плачет, и когда отец ей все рассказал, проговорила:

— Не беспокойся, человека убить не так просто. За такие пустяки не убивают.

Утром дочь приготовила отцу чай, раскидала навоз с западной стороны юрты, потом расстелила тюфяк, уложила на него отца, а у входа в юрту вбила два кола и протянула между ними волосяную веревку[19].

Когда хан явился за тараном, девушка вышла и сказала, что заходить в юрту нельзя: ее отец рожает.

— Где это видано, чтобы мужчина рожал? — спросил хан, а девушка ему ответила:

Не вы ли, о светлость ваша,
Видали того чудака.
Что делает простоквашу
Из бычьего молока?
Коль такой объявился ныне,
Отчего ж не рожать мужчине?!

Хану нечего было сказать, и он молча вернулся домой. Когда девушка снова пошла за аргалом, хан вернулся к старику и говорит:

— Ты, старик, скрути мне путы из пепла. Я приду завтра утром и стреножу ими своего коня. Если не выполнишь моего порученья, я убью тебя.

Заплакал старик. Принесла дочь аргал, спросила, почему он плачет, и, узнав причину, сказала:

— Не расстраивайся, отец, из-за таких пустяков.

Утром она встала, приготовила отцу чай и сплела из сена путы. Как только хан вышел из своего дома, она подожгла сено получились путы из пепла. Когда она показала их хану, тот, ни слова не говоря, повернул обратно, а девушка снова отправилась за аргалом. И опять хан пришел к старику.

— Старик, когда я приду завтра, ты свою дочь ни на улицу не пускай, ни в юрте не оставляй, а если она будет на улице или в юрте, тебя убьют.

Опять старик испугался. Пришла дочь, узнала, что говорил хан, и спокойно сказала:

— Ну что ж, пусть приходит.

Утром она встала, выглянула на улицу, а хан уже идет к ним со всеми своими чиновниками. Увидал их старик, затрясся от страха.

— Дочь моя, как теперь быть?