мономиф

Космологический миф рассказывает о том, как люди стали двуполыми и смертными, как появились злаки, корнеплоды и орудия труда, как были приручены животные, как возникли болезни. Может быть, даже правильнее сказать не «как», а «почему», в результате какого неверного деяния был открыт зловещий ящик Пандоры. Иногда в мифах можно даже найти конкретного виновника порчи физического мира. Но, честно говоря, это всегда дело времени. За большие промежутки времени совершается такое огромное количество различных деяний, что среди них статистически не может не быть тех роковых, которые разрушат гармонию золотого века. Мы имеем здесь дело со своеобразной энтропией первоначального мира.

Идея энтропии была хорошо знакома Платонову: «Чем дальше шла революция, тем все более усталые машины и изделия оказывали ей сопротивление — они уже изработали все свои сроки и держались на одном подстегивающем мастерстве слесарей и машинистов»⁴¹⁵. Обновление мира и необходимо именно потому, что стареющая природа оказывает все большее сопротивление человеку. Но у Платонова мы имеем дело не с обычным (для архаического мира) циклическим обновлением, а с окончательным решением этого вопроса. Мы помним, что «новый мир будет строиться из вечного материала, который никогда не придет в бросовое состояние»⁴¹⁶ — то есть коммунизм отменит и энтропию.

Старение (ветшание, угасание) природы приближает ее (в последний период существования мира) к первоначальному состоянию (до творения), к Хаосу. Хаос — это не безумное буйство стихий; скорее он близок к тому, что физики называют тепловой смертью вселенной. Именно к этому состоянию (к приблизительно равномерному распределению, размазыванию энергии и вещества по всему пространству, отсутствию какой-либо упорядоченности, организации) и должна привести наш мир энтропия, деградация энергии.

Под деградацией энергии понимается ее постоянный переход из различных форм в самую «низшую» — тепловую. За гипотезу тепловой смерти физику вполне можно обвинить в «мифологичности». Еще более «мифологичны» ее «космогонические» теории — пульсирующей вселенной и первовзрыва. Но любая наука, рискнувшая задать себе вопрос: «Что было в начале всего?», странным образом вступает на путь, ставший привычным еще в дописьменных обществах. С этой точки зрения во всех последующих математических обоснованиях гипотез можно подозревать чистую рационализацию⁴¹⁷. Аналогичным образом и Дарвина можно подозревать в исповедовании тотемизма — утверждая, что предками людей были животные, он как будто вернулся к древнейшим тотемическим верованиям, от которых человечество отреклось еще на заре первых теистических религий.

Теми же образами (то есть миром абсолютной неупорядоченности) описывается и Нун — древнеегипетский океан праматерии. Известный египтолог Уоллис Бадж определяет его как «первозданную водяную массу, бывшую источником и началом всех существ»⁴¹⁸. В египетском мифе о сотворении Неб-ер-чер (бог-творец вселенной) говорит: «Я сам поднял их из Нуна, из состояния беспомощной вялости»⁴¹⁹. Характерно, что акт творения в египетской космогонии есть акт организации, упорядочения хаотической материи, придания формы бесформенному. Вначале был Логос, слово бога. «Я произнес устами моими имя свое как слово власти, и тотчас же я появился на свет в обличьи бога Хепри⁴²⁰ и вещей сущих. Я зародился из изначальной материи»⁴²¹. Из Нуна, аморфного раствора праматерии, выкристаллизовалась сущность первого Возникшего — и катализатором этого первотворения стало его слово.

Исследователи аккадской мифологии считают воплощением первоначального Хаоса Дракона докосмической эры Тиамат (у неупорядоченной стихии не определен даже пол — иногда Дракон предстает в образе первобога, иногда — первобогини). Бог-творец Мардук победил Тиамат и, разрубив поверженное тело на части (дифференцировав элементы Хаоса), создал из них современную версию мира. Творческий (упорядочивающий) акт вновь победил Хаос, чистую первичную стихию. Стихию, в данном (аккадском) случае — океаническую (апсу); имя воплощения Хаоса (Тиамат) переводится как «море».