Монстр

– Виктор… – Пересилив себя, Кайтен обернулась. – Мне очень жаль.

– Ему это с рук не сойдет, – прорычал Вик, поднимаясь на ноги. – Я сегодня же поговорю с Казимиром. Нельзя, чтобы Маркус оставался на свободе. Чокнутый ублюдок. Я должен был раньше заметить, я должен был…

Внезапно он что-то понял, и злость мгновенно схлынула. Виктор посмотрел на Кайтен, словно впервые ее увидел. Он быстро подошел, остановившись, лишь когда она инстинктивно отпрянула и уперлась лопатками в стену.

Они смотрели друг на друга одновременно удивленно и испуганно.

– Послушай, как бы это ни начиналось, – решительно сказал Виктор. – Я знаю, что я чувствую, Кай. И ничто на свете не убедит меня, что это просто… воздействие этой чертовой соматики на мое сознание.

Кай молчала. Казалось бы, что здесь сложного? Сократить эту дистанцию в два коротких шага, схватить его за воротник, и притянуть к себе, и целовать, целовать, пока не закружится голова, в насмешку над тем, что с ними сделали, и торжествовать над спокойным пониманием, что это не имеет никакого значения. Потому что они – сильнее, потому что никакому соматику не под силу искусственно создать то, что между ними есть.

Но Кайтен с ужасом поняла, что не в силах и пошевелиться. Короткое расстояние до Виктора стало бесконечным. Слова, способные утешить и снять боль, так и не пришли. И в эту секунду Кай знала: она не сможет.

Не сможет смотреть в его глаза, не думая, что долгое время через них на нее смотрел Маркус Нэш. Не сможет любоваться его лицом, не замечая схожести черт. Их будущее отравлено. Попытки держаться за эти отношения принесут и самой Кайтен, и Виктору лишь больше боли. Ведь в основе всего оставался факт: они были марионетками. Маркус подтолкнул их друг к другу, когда это было ему выгодно. Он сделал их беглянкой и убийцей. И теперь, когда марионетки остались сами по себе, без корректирующих их действия нитей, Кайтен чувствовала лишь желание исчезнуть с импровизированной сцены.

– Мне всегда казалось, что я тебя не заслуживаю, Виктор. – Она не замечала, как по правой щеке стекает слеза. – И теперь я уверена в этом.

– Кай… – Голос Виктора звучал умоляюще.

– Я так больше не могу. – Пусть сдавленно, сорвавшись на шепот, но Кайтен сказала это, и это было хуже смерти. – Прости.

Виктор неверяще смотрел ей в глаза, а она заставляла себя смотреть в глаза ему, чтобы до конца прочувствовать боль момента. Это было правильно – разделить ее пополам, даже если это последнее, что им предстояло разделить.

– Я понимаю, Кайтен, – выдохнул Вик, первым отведя взгляд. – Я… пойду в кабинет отца. Посмотрю, что можно взять оттуда для Справедливости.

Он стремительно покинул гостиную, и Кай медленно осела на пол, больше не пытаясь сдерживать слез. Виктор был настолько великодушным, что даже в такой момент оставил ей эту возможность.

Впрочем, себе тоже.

* * *

Тренировочный зал пустовал, как и почти вся база. После того как Гармония попыталась задушить протест, взломав площадь Единства, на плечи Справедливости свалилось слишком много работы. Люди были напуганы, но еще они были злы. Гражданские, чьи родственники и друзья погибли в кровавой сгелитиевой воронке или от рук кинетиков Гармонии, начали собираться в отряды и нападать на полицейские патрули после начала комендантского часа. Гармония не отставала: нижние уровни, где восстание горело сильнее, практически изолировали от верхних. Разъединение длилось круглосуточно.

Справедливости приходилось организовывать эвакуацию гражданских с уровней, где шла борьба, собирать кинетиков и заключать союзы с лидерами группировок. Казимир даже упоминал о готовом сотрудничать судье, чья дочь была среди «Друзей кинетиков»… Революция началась гораздо раньше, чем Лукаш планировал, и теперь нужно было сделать все, чтобы это не повлияло на ее исход.

Кайтен пришла в зал просто потому, что больше не знала, куда ей идти. Ее словно выпотрошили; даже уверенность в том, что решение оборвать отношения с Виктором – лучшее для обоих, ничего не меняла. Возможно, если бы он обвинял ее и требовал объяснений, отказаться от него было бы проще. Но Виктор отнесся к ее решению с уважением и отступил.

Она не солгала ему тогда. Она никогда его не заслуживала.

Казимир с самого начала убедил Кайтен освоить базовый курс самообороны под началом отставного полицейского, примкнувшего к Справедливости. Ей уже неплохо удавалось освобождаться от захватов и разоружать противников. Но сегодня, поскольку партнер для спарринга отправился на эвакуацию, Кай оставались лишь боксерские груши.

Она думала о том, что произошло, о том, как рассказать Джуну о личности лже-Монстра, и о том, как же она бесконечно устала. С каждым ударом тяжелая груша подскакивала на цепи, кулаки гудели, и Кайтен казалось, что ей становится лучше.

Но по-настоящему лучше ей станет, только когда все закончится.

32 Джун

Глаза Майры лихорадочно блестели. Зато кофеиновые таблетки делали свое дело: ее речь оставалась четкой и бодрой, а в голосе звучала надежда.