Читаем Монстры полностью

Да, вы знали подобную, но единственную и единственно об этом

* * *

Знали ли вы облизывающегося таракана? —

Нет, вы никогда не знали подобного

* * *

Знали ли вы когда-нибудь погодные изменения, заботившиеся о вашем благополучии? —

Нет, вы никогда не знали подобного

* * *

Знали ли вы когда-нибудь женщину по имени Клаус? —

Да, вы знали, ее до операции звали Мария

* * *

Знали ли вы когда-нибудь красоту, но неземную? —

Нет, вы никогда подобного не знавали

* * *

Знали ли вы когда-нибудь сволочь, исполненную внешнего благородства? —

Знали! знали!

* * *

Знали ли вы крестьянина, задумчиво глядящего с порога на переменчивую даль? —

Знали, знали, и не одного

* * *

Знали ли вы когда-нибудь нечто простое, проще выпеченного хлеба? —

Нет, вы не знали подобного

* * *

Знали ли вы чувство, горше простой утери дорого предмета или существа? —

А это интересный вопрос! действительно, знали ли вы нечто подобное в полное мере?

* * *

Знали ли вы что-нибудь безумнее обычной встречи? —

Может быть, что-нибудь и знали! Может быть

* * *

Знали ли вы красный флаг желтого цвета? —

Нет, вы не знали ничего подобного

* * *

Знали ли вы курицу с когтями тигра? —

Нет, вы не знали подобного

* * *

Знали ли вы, что все это кончится трагически? —

Знали, знали! вы отлично все знали!

* * *

Знали ли вы того, кто был убит вчера возле собственного дома? —

Знали, знали, вы его отлично знали!

* * *

Знали ли вы когда-нибудь 7 измерений однообразности? —

Нет, вы никогда ничего подобного не знали

* * *

Знали ли вы кашмирские ковры с инициалами И.Х.? —

Не знаю, не знаю, может быть и знали

* * *

Знали ли вы когда-нибудь московского хулигана со взглядами на жизнь индусского раджи времени Великих Махарадж? —

Нет, вы не знали подобного

* * *

Знали ли вы в отдельных случаях 5–7 = 13?

Вы многое знавали, но подобного знать не могли, хотя, возможно, догадывались

* * *

Знали ли вы зимовки африканских гепардов? —

Нет, вы не знали подобного

<p>Что чего напоминает</p>1998Предуведомление

Искусство сравнений – особое умение. Наиболее известный и яркий пример тому – хлебниковский зоопарк. Это умение ловко переплелось с умением версификационным и породило специфический тип поэзии сравнения всего со всем. Но давно уже пора разделить эти два умения, одно пустив по ведомству изящного говорения, а второе по ведомству номенклатур, таксономий, инвентариев и пр. Что, конечно же, тоже является поэзией, при соответствующем назначающем жесте и сфере объявления, хотя и не подлежащим законам классической версификации.

Что напоминает река? —

зверя во время течки, человека во время рвоты, дикий поток речи и что-то неземное либо в раковине на кухне, либо в унитазе

Что напоминает облако? —

нечто, сжимаемое стройными руками, тело, переползающее тебя в кровати, послеобеденную расслабленную улыбку и что-то происходившее в прошлом и еще чье-то присутствие на кухне или в ванной

Что напоминает камень? —

застывшее в мускульном усилии тело в самый момент коитуса, тучный кулак поднесенный к самой чувствительной части твоей плоти, слежавшаяся внутри желудка тяжелая пища, грубый окрик из кухни или ванной

Что напоминает трава? —

какого-нибудь мелкого зверя, делающего тысячу суетливых шажков, лепетание множества собравшихся чудиков, множественные покалывания в отлежанной руке, что-нибудь рассыпанное в кухне или в ванной

Что напоминает лес? —

шумный топот толстенных животных, слова, возникающие в сознании бессмысленного человека, но с моментальной и вечной памятью мощные засовы крепости, что-нибудь многочисленное и неподъемное, загораживающее все пространство кухни и ванной

Что напоминает столб? —

ну, естественно, естественно, мужское естество в момент его счастливого стягивания на себя всей мужской функции, еще – отрубленный палец, что в общем-то то же самое; еще – осевую направленность воли при виде открытого дурного пространства, какой-то древний дух, что-то стоящее посреди кухни или ванной

Что напоминает небо? —

человека, закрывшего глаза и видящего свой череп, какую-нибудь убегающую от схватывания мысль, что-нибудь приплюснутое и еще не высохшее, развешенное в кухне или ванной

Что напоминает холм? —

какое-то ровнодышащее кошачье существо, сонливость обитателя психбольницы после аминазина, что-то пуховое или поролоновое, заполняющее всю кухню или ванную

Что напоминает котлован? —

зверя дико пригнувшего голову и взглядывающего исподлобья, кого-то задыхающегося после многочасового бега, падение в темной кухне или ванной

Что напоминает почва? —

всякое исхождение утробы зверя любым способом, всякое исхождение из утробы человека, что-то собирающееся после ухода человека, что-то сотворяемое на кухне или в ванной

Что напоминают горы? —

зверя, подбежавшего вплотную к глазам лежащего, всякое костистое основание, лишенное мякоти, что-то огромное втащенное в кухню или ванную

Что напоминает море? —

какого-то зверя, скрывшегося полностью с головой, дикие движения некими неопознанными конечностями, нечто, невероятной густоты и текучести, разлитое на кухне или в ванной

Что напоминает лед? —
Перейти на страницу:

Все книги серии Пригов Д.А. Собрание сочинений в 5 томах

Монады
Монады

«Монады» – один из пяти томов «неполного собрания сочинений» Дмитрия Александровича Пригова (1940–2007), ярчайшего представителя поэтического андеграунда 1970–1980-x и художественного лидера актуального искусства в 1990–2000-е, основоположника концептуализма в литературе, лауреата множества международных литературных премий. Не только поэт, романист, драматург, но и художник, акционист, теоретик искусства – Пригов не зря предпочитал ироническое самоопределение «деятель культуры». Охватывая творчество Пригова с середины 1970-х до его посмертно опубликованного романа «Катя китайская», том включает как уже классические тексты, так и новые публикации из оставшегося после смерти Пригова громадного архива.Некоторые произведения воспроизводятся с сохранением авторской орфографии и пунктуации.

Дмитрий Александрович Пригов

Поэзия / Стихи и поэзия
Москва
Москва

«Москва» продолжает «неполное собрание сочинений» Дмитрия Александровича Пригова (1940–2007), начатое томом «Монады». В томе представлена наиболее полная подборка произведений Пригова, связанных с деконструкцией советских идеологических мифов. В него входят не только знаменитые циклы, объединенные образом Милицанера, но и «Исторические и героические песни», «Культурные песни», «Элегические песни», «Москва и москвичи», «Образ Рейгана в советской литературе», десять Азбук, «Совы» (советские тексты), пьеса «Я играю на гармошке», а также «Обращения к гражданам» – листовки, которые Пригов расклеивал на улицах Москвы в 1986—87 годах (и за которые он был арестован). Наряду с известными произведениями в том включены ранее не публиковавшиеся циклы, в том числе ранние (доконцептуалистские) стихотворения Пригова и целый ряд текстов, объединенных сюжетом прорастания стихов сквозь прозу жизни и прозы сквозь стихотворную ткань. Завершает том мемуарно-фантасмагорический роман «Живите в Москве».Некоторые произведения воспроизводятся с сохранением авторской орфографии и пунктуации. В ряде текстов используется ненормативная лексика.

Дмитрий Александрович Пригов

Поэзия
Монстры
Монстры

«Монстры» продолжают «неполное собрание сочинений» Дмитрия Александровича Пригова (1940–2007). В этот том включены произведения Пригова, представляющие его оригинальный «теологический проект». Теология Пригова, в равной мере пародийно-комическая и серьезная, предполагает процесс обретения универсального равновесия путем упразднения различий между трансцендентным и повседневным, божественным и дьявольским, человеческим и звериным. Центральной категорией в этом проекте стала категория чудовищного, возникающая в результате совмещения метафизически противоположных состояний. Воплощенная в мотиве монстра, эта тема объединяет различные направления приговских художественно-философских экспериментов: от поэтических изысканий в области «новой антропологии» до «апофатической катафатики» (приговской версии негативного богословия), от размышлений о метафизике творчества до описания монстров истории и властной идеологии, от «Тараканомахии», квазиэпического описания домашней войны с тараканами, до самого крупного и самого сложного прозаического произведения Пригова – романа «Ренат и Дракон». Как и другие тома собрания, «Монстры» включают не только известные читателю, но не публиковавшиеся ранее произведения Пригова, сохранившиеся в домашнем архиве. Некоторые произведения воспроизводятся с сохранением авторской орфографии и пунктуации. В ряде текстов используется ненормативная лексика.

Дмитрий Александрович Пригов

Поэзия
Места
Места

Том «Места» продолжает серию публикаций из обширного наследия Д. А. Пригова, начатую томами «Монады», «Москва» и «Монстры». Сюда вошли произведения, в которых на первый план выходит диалектика «своего» и «чужого», локального и универсального, касающаяся различных культурных языков, пространств и форм. Ряд текстов относится к определенным культурным локусам, сложившимся в творчестве Пригова: московское Беляево, Лондон, «Запад», «Восток», пространство сновидений… Большой раздел составляют поэтические и прозаические концептуализации России и русского. В раздел «Территория языка» вошли образцы приговских экспериментов с поэтической формой. «Пушкинские места» представляют работу Пригова с пушкинским мифом, включая, в том числе, фрагменты из его «ремейка» «Евгения Онегина». В книге также наиболее полно представлена драматургия автора (раздел «Пространство сцены»), а завершает ее путевой роман «Только моя Япония». Некоторые тексты воспроизводятся с сохранением авторской орфографии и пунктуации.

Дмитрий Александрович Пригов

Современная поэзия

Похожие книги

Собрание стихотворений, песен и поэм в одном томе
Собрание стихотворений, песен и поэм в одном томе

Роберт Рождественский заявил о себе громко, со всей искренностью обращаясь к своим сверстникам, «парням с поднятыми воротниками», таким же, как и он сам, в шестидесятые годы, когда поэзия вырвалась на площади и стадионы. Поэт «всегда выделялся несдвигаемой верностью однажды принятым ценностям», по словам Л. А. Аннинского. Для поэта Рождественского не существовало преград, он всегда осваивал целую Вселенную, со всей планетой был на «ты», оставаясь при этом мастером, которому помимо словесного точного удара было свойственно органичное стиховое дыхание. В сердцах людей память о Р. Рождественском навсегда будет связана с его пронзительными по чистоте и высоте чувства стихами о любви, но были и «Реквием», и лирика, и пронзительные последние стихи, и, конечно, песни – они звучали по радио, их пела вся страна, они становились лейтмотивом наших любимых картин. В книге наиболее полно представлены стихотворения, песни, поэмы любимого многими поэта.

Роберт Иванович Рождественский , Роберт Рождественский

Поэзия / Лирика / Песенная поэзия / Стихи и поэзия