Монстры

Впереди, если глядеть от крыльца, в полукилометре от дома располагалось озеро, заросшее по берегам высокой травой. В километрах двух в правую сторону – море. Прохладное и мелкое. Если посередине пути не одолеет уныние, можно пройти пешком до Швеции-Финляндии, расположенных ровно на противоположной стороне от Локсы. Да кто ж пойдет в такую даль от родного дома. Но бывали охотники и смельчаки. Что уж они искали в дальних и неведомых весях и странах? Повсюду, почти за каждым кусточком пряталось по пограничнику. Ночами охрана бродила по освещенному местами мощными прожекторами песчаному берегу, выискивая нарушителей. Находили. Водворяли на место. Уж знаю, какое. В общем, куда надо, туда и выдворяли. Нас не спрашивали.

Так что, в какую сторону ни смотри – всюду вода. Она поднималась и стояла стеной. Ренат выходил на крыльцо и застывал, широко раскрыв глаза. В таком состоянии и заставала его Марта.

– Ренат! – звала она. Затем приглядывалась и уже встревоженно: – Тебе плохо?

Он не отвечал. Она раздражалась. Она последнее время была раздражена до чрезвычайности. Все было не по нутру. Даже вроде бы счастливо разрешившаяся ситуация с жильем. Приглядный хутор, почти буколическое деревенское окружение – поля, луга, речка, коровы, куры, лошадь, по ночам бренчащая жестяным колокольцем, – все раздражало. И началось с самой их нелепо-суетливой посадки на отходивший таллинский поезд. В последний момент, красные, напряженные, едва переводя дыхание, они ввалились в купе с неуклюжими сумками. Не обращая внимания на соседей, судорожно поджавших ноги при их шумном и громоздком появлении, она начала выговаривать Ренату. Подобное было вообще-то несвойственно по-протестантски сдержанной Марте.

– Почему все нужно делать в последний момент?! – выкрикивала она прерывающимся от недавней спешки и погони за отходящим поездом голосом. – Самым идиотским способом! – непривычно аффектированно всплескивала руками.

– У меня процесс. Не могу же бросить посередине, – вяло отбивался виноватый Ренат.

– У него процесс! Он не может оставить ни на минуту! А меня, значит, можно не принимать во внимание! Тогда не надо никуда ездить. Сиди около своего процесса и наслаждайся! – она резкими, несоразмерными такому тесному купейному пространству, порывистыми движениями рассовывала сумки под сиденья, невольно задевая притихших соседей. – Извините, извините, – извинялась она торопливо и с ожесточеньем, что нисколько не исправляло ситуацию. – Сидел бы в своей лаборатории. Процесс. Незачем было меня тащить черт-те куда.

– Так и хотел, – буркнул Ренат.

– Ну, конечно! Это я, как всегда, виновата! Понудила! Заставила! Стерва и негодяйка. А он беленький и пушистенький! Можем, между прочим, выйти на следующей остановке, – заявила она, отлично понимая, что никто никуда выходить не собирается и не будет. – Процесс, процесс! – не успокаиваясь, бормотала уже по инерции, заглядывая под сиденья и доставая из сумки тапочки и легкий халатик. – У меня самой процесс.

– Да, пожалуй, – непонятно что откомментировал Ренат.

Разместились по соответствующим полкам и уснули. Наутро все было спокойно. Несколько если не угрожающе, то настораживающе молчаливо. И так до самой Локсы.

Она расталкивала Рената. Он улыбался и ничего не произносил. Она глядела на него и тоже ничего не спрашивала. Вела для очередного приятия пищи. Молча кушали. Марта с тарелками и сковородкой мелькала из маленькой, отведенной им хозяевами кухоньки в большую комнату. Потом все убиралось со стола. Крошки аккуратно смахивались в ладонь и выбрасывались подальше от крыльца. Она вешала на его плечо спортивную сумку, и отправлялись из дома.

Лето стояло жаркое. По небу неслись низкие мощные сложно строенные облачные образования. Иногда в виде мускулистых человеко – или лошадеподобных существ они копытами касались земли и растопыривали руки, стараясь захватить кого-нибудь и унести с собой. Возможно, удавалось. Вид был, действительно, угрожающ. И вообще, состояние неба с постоянными и стремительными перемещениями на нем виделось исполненным тяжелого драматургического напряжения.