Монтайю, окситанская деревня (1294-1324)

В целом влияние миноритов и проповедников в верхних землях невелико по сравнению с результатами, которых они добились на севере или ниже уровня Лабаррского ущелья. «Наверху» их образ, справедливо или нет, остается негативным; Пьер Мори, и далеко не он один, честит нищенствующих монахов «богатеями», «грабителями», «обжорами», разукрашенными и в расшитых одеждах, — оскорбления сыплются градом, несмотря на идеалы бедности, официально провозглашаемые монахами этих орденов. Если бы эпигоны св. Франциска и св. Доминика соблаговолили более основательно закрепиться в Сабартесе, они могли бы добиться чудесных результатов благодаря своим полуполицейским, полудобровольческим методам, а также благодаря густой сети братств, формированию которых они способствовали. В этом случае они сделали бы практически невозможным скромное revival{362}, или предсмертную вспышку, ереси, зафиксированное в верхней Арьежи в 1300—1305 годах, либо быстро подавили бы его. Они бы уничтожили критический дух, столь бурно цветущий в Сабартесе. Они бы слепили, как на конвейере, «послушных людей» нового типа. Но монахи не могли быть повсюду! Они так и не укрепились в этой местности. Айонская земля лишь изредка видела их во время случайного посещения деревень. Слишком негородская, слишком удаленная, слишком изолированная, когда этого хотела, она, как правило, отвергала проповедующее духовенство двух молодых орденов, которое, напротив, привлекало городским стилем произносимых проповедей жителей богатых и более открытых городков нижних земель[818]{363}.

* * *

Будь то минориты или проповедники, отсутствие в данной местности братьев открывает широкое поле деятельности перед белым духовенством. Прежде всего — перед кюре, постоянно присутствующим в своем приходе. По крайней мере — в Монтайю. Присутствующим настолько, что дальше некуда! В том, что касается кюре Клерга, можно не останавливаться более на этом[819]. Но постоянное проживание было правилом и для Пьера из Сперм, который занимал эту должность до нашего героя, в конце XIII века (I, 223). Оно прекратится (временно?) лишь во времена Раймона Триля, отправлявшего службы и таинства после смерти Клерга; этот Триль будет носить титул викария Прада и Монтайю. Означает ли это, что новый кюре может уже не присутствовать на месте, оставляя свою паству заботам викария Триля? Гипотеза вполне вероятная (I, 466; II, 239).

Это перемещение функций от кюре к викарию и vice versa является нормой в верхней Арьежи в изучаемую мной эпоху[820]: по-видимому, в большинстве приходов все-таки можно говорить о физическом и «моральном» присутствии кюре, повсеместном и назойливом[821]. В то же время другие деревни должны довольствоваться, по крайней мере в течение какого-то времени, услугами викария.

Проживание[822] не гарантирует компетентность. Конечно, Пьер Клерг — человек грамотный, умный, даже очень образованный в сравнении с большинством своих прихожан. Возможно, он казался бы неотесанной деревенщиной рядом с некоторыми памьенскими клириками, а особенно рядом с некоторыми учеными вальденсами, бывающими в центральном городе диоцеза. Но все относительно! Коллеги Клерга в других сабартесских деревнях в целом, с некоторыми исключениями, одарены в той же мере, что и он. Амьель из Рье, постоянный викарий Юнака, и его собратья из соседних приходов читают и обсуждают, сидя у огня, догматический труд; подобно Пьеру Клергу, они цитируют св. Августина и проявляют пытливость ума, не лишенную эрудиции. Некоторые, однако, уровнем ниже: Адемар из Бедельяка, кюре Бедельяка, через какое-то время забывает цитаты из Евангелий и Писания, которые он, по его словам, использовал ранее во время спора с одним сомневающимся из своего прихода (II, 53).

Быть кюре означает обладать властью[823] в той же, если не в большей, мере, что и знанием. Нет необходимости напоминать пример Клерга, типичный для нашей деревни. Но дело не ограничивается единичным примером сильной личности: стереотип кюре, который всех держит в кулаке, распространен в Сабартесе, и «добрые люди» в своей пропаганде без устали клеймят этот образ, представляемый ими в отталкивающем виде (II, 367). Священники в этих местах заставляют свою паству есть траву, как пастух, что сгоняет палкой своих овец, — говорит Пьер Отье (II, 420), давая волю своему отвращению перед основанной на лжи власти кюре. Священники похожи на брыкливых коров, что бьют копытом в горшок с только что надоенным от них молоком и переворачивают его...[824]{364}