Монтайю, окситанская деревня (1294-1324)

Авторитет кюре и даже простых викариев проявляется в уважительном обращении, используемом по отношению к ним. В деревне и даже в тюрьме самые зажиточные крестьяне обращаются к священнику — возможно, арестованному вместе с ними, — величая его «господином», Domine[825]; в XX веке мы говорим «господин кюре». То, что многие кюре владеют собственным domus и немалыми земельными участками, к чему необходимо добавить зерновую десятину, дополняет связанное с саном почтение; случайные доходы могут удвоить богатство, делая из священника настоящего сельского хозяина[826]. Кюре — это важная персона. Даже те, кто весьма хорошо устроился, говорят ему вы, тогда как он обращается на ты к vulgum pecus. Следующий диалог дает хорошую подборку этих ты и вы.

— Господин Дюран, — обращается Жеро из Кальвиньяка, школьный учитель в Аксе, к Дюрану Пресвитерскому, кюре Орлю, в присутствии погонщика мулов Пьера Виталя, который неверно высказывался по поводу продажной любви[827], — господин Дюран, вы понимаете, вы слышите, что значат слова этого мулопаса, который утверждает, что лечь с потаскухой не грешно, если клиент платит и если девка согласна?

— Да, я прекрасно понял, — отвечает «господин» Дюран, и оборачивается к погонщику мулов, свысока «тыкая» ему и испепеляя взглядом:

— Ты дурно сказал!

Престиж кюре не принадлежит исключительно отдельным индивидам. В Монтайю, как и в Сабартесе, существуют целые линьяжи, производящие священников, породы кюре, члены которых, включая и мирян, и женщин, внушают одновременно и уважение, и опасение, — опасение больше, чем уважение. Клерги, с их удачным «клерикальным» именем{365}, относятся в Монтайю (и другие — в других местах) к такому случаю. Я ничего вам не скажу, потому как вы из породы кюре; это меня пугает, — говорит Эмерсанда Марти Гозье Клерг[828].

Власть вызывает желание. Женщины любят власть. Будучи человеком воспитанным, могущественным и нежным, опасным и изысканным, стальным и бархатным, кюре, даже маленького роста и лишенный физической стати, производит впечатление в своем приходе. В любви у него есть лишь проблема выбора. Не является ли он также и профессиональным колдуном[829]? Пример Пьера Клерга, неординарный, но не теряющий от этого своей типичности, весьма показателен. Но и в других местах нашего региона отмечается существование focaria[830]{366} священника, жены кюре[831]. Принципы григорианской реформы, направленной на борьбу с невоздержанностью клира, безусловно, известны в Сабартесе; их иронически вспоминают даже в Монтайю. Но им еще далеко до победы. Разумеется, возможно, что невоздержанные священники составляют среди сабартесского духовенства лишь меньшинство, но меньшинство весьма заметное и численно значимое[832].

В общем, в нашей деревне и в наших краях присутствие кюре более чем заметно. Речь идет о могущественном, ярком, неординарном персонаже, существенно отличающемся от почтенных пастырей, которые будут вводить классические семинарии и осуществлять Контрреформацию; очень отличающемся и от мелких чиновников культа, к которым приучит французов режим конкордата, а также от попов, которыми без труда закусит «кюреед» XIX века{367}. Священник Монтайю — влиятельный человек[833]. Придет ему в голову идея переметнуться в той или иной мере в катарство — и большинство жителей деревни, снося все плотины, устремляется к «заблуждениям» «добрых людей». С более общей точки зрения и абстрагируясь от конкретных личностей, можно сказать, что наши «ректоры», «капелланы»[834] и викарии сабартесских приходов являются воплощением воинствующей церкви, которая, в своем местном обличье, остается еще очень близкой к старой модели, существовавшей до появления нищенствующих орденов, а то и до григорианской реформы[835].