Мор

– Ты была права, – говорит он, едва ворочая языком, и поднимает бутылку. – Мое настроение изменилось.

Ну что ж, хорошо хотя бы, что он все еще в сознании.

Мор разглядывает этикетку.

– Даже вкус уже не кажется таким скверным.

Сколько же гребаных очков я только что набрала, напоив этого чувака?

Мор отвлекается от изучения бутылки, и его взгляд падает на мою одежду. Выражение, с которым он ее рассматривает, никак не назовешь восхищенным.

Я успела покопаться в хозяйском платяном шкафу и подыскала, что надеть. Судя по всему, дом принадлежал пожилой состоятельной паре. Мужчина предпочитал брюки цвета хаки, отутюженные, со стрелками. А женщине явно нравились складки, драпировки и блестки.

В ее изящном черном топе я буквально тону, а усеянные стразами лиловые джинсы мне пришлось обернуть вокруг талии чуть не в два раза, чтобы они не свалились.

Это было лучшее, что я могла сделать.

Проскользнув мимо Мора, я иду в кухню. Желудок громко урчит от голода. По дороге натыкаюсь на Джули: бедняжка исхитрилась улечься в боковой комнатушке, перемазав кровью светлый ковер.

Да, после нашего ухода дом будет похож на сцену кровавого побоища.

Плитки пола в кухне кажутся моим босым ногам ледяными.

Посмотрим, найдется ли тут что-нибудь съестное.

Открываю дверь кладовки и вижу, что еды тут полно. Глубокие полки до отказа набиты консервами в жестяных и стеклянных банках и крупами, а запасы спиртного поражают воображение. Мы вдвоем могли бы прожить здесь припеваючи не одну неделю. Но Мор нигде не задерживается так надолго.

Когда я выныриваю из кладовой с пачкой макарон и банкой томатного соуса, всадник успевает с трудом доковылять до кухни и опуститься на стул. Он быстро выздоравливает, раны от пуль уже больше напоминают бугристые розовые шрамы, чем кровавые дыры. Рваную рубаху он снял, открыв моему взору мускулистый, идеальной формы торс.

Не говоря ни слова, он смотрит, как я варю макароны и разогреваю соус (здесь есть электричество, какое облегчение!). Только закончив возиться с готовкой и сбегав за бутылочкой (на этот раз бурбона), я присоединяюсь к Мору за столом.

Он не обращает внимания на тарелку спагетти, которую я перед ним ставлю, а вместо этого наливает себе изрядную порцию бурбона и отпивает сразу половину.

Как усердно парень набрасывается на алкоголь. Совсем себя не щадит!

Мор пристально смотрит на меня.

– Почему ты меня не бросила? – спрашивает он едва ли не с отчаянием. – Ты же могла.

У меня тревожно тянет в животе, и я забываю о дымящейся тарелке спагетти, стоящей передо мной на столе.

Почему-то он снова и снова возвращается к этой щекотливой теме. А я надеялась, что мы ее проехали.

– Ты боялась, что я найду тебя и причиню тебе боль? – настаивает Мор.

Я могла бы соврать. Мор и не понял бы, что ему навешали лапши на уши. Единственная проблема в том, что мне в голову не приходит ни одного подходящего объяснения.

Я открываю рот, потом закрываю, а потом решаю, что лучше выпить. Какого черта, я вам не трезвенница – вон как всадник налегает, а я чем хуже.

Сделав несколько больших глотков, я приканчиваю бурбон и ставлю пустой стакан на стол.

– Не знаю, – отвечаю я, налив себе еще порцию и отставив бутылку в сторону. – И это правда, – я разглядываю свои израненные запястья. – В Ванкувере я ни о чем не думала, кроме помощи людям, пострадавшим в перестрелке, – я вздыхаю, не отводя взгляда от его ярко-голубых глаз. – А когда мы выбрались на берег, я могла думать только о том, как помочь тебе.

Он мрачнеет и хмурится. Если в моем объяснении он надеялся найти утешение, то я ему ничем не помогла.

– Почему ты вернулся за мной? – спрашиваю я. – Там, в Ванкувере.

Похоже, мой вопрос приводит его в замешательство.

– Ты моя пленница. Я не намерен тебя отпускать.

– Ты столкнул меня с лошади, – напоминаю я.

Его лицо остается непроницаемым.

– Ты это сделал, чтобы меня не подстрелили, да? – я смотрю на него в упор.

Если Мора взволновал тот факт, что я осталась с ним и обрабатывала его раны (или только пыталась, хотя сейчас это не имеет значения), то меня ужасно нервирует другой факт – то, что он избавил меня от боли.

– Мертвая ты мне неинтересна, Сара.

– Почему? – я всматриваюсь в его лицо. – Почему я жива и здесь, с тобой; а другие напавшие на тебя лежат мертвые на улицах Ванкувера?

Лицо Мора каменеет.

– Потому что я так решил.

Я делаю еще глоток бурбона.

– Это не ответ.

– Другого ты не дождешься.

Проклятье, этот вопрос сводит меня с ума.

Я наконец обращаю внимание на спагетти, накручиваю немного на вилку и кладу в рот. М-м, до чего же вкусно!

Господь Всемогущий, я и забыла, какое наслаждение может доставить еда, если сначала влить в себя немного горячительного. Боюсь, если не возьму себя в руки, то к концу вечера смогу смести весь двухнедельный запас – особенно если все окажется таким же вкусным, как эта паста.

Всадник, сидящий напротив, переводит взгляд на мой рот. Потом на свою тарелку. Подняв вилку, он пытается подцепить ей спагетти, но тонкие макаронины скользят между стальных зубьев.