Мор

– Сара, ты отдалась мне целиком и полностью. И я хочу доказать тебе свою преданность.

Я морщу лоб, пытаясь понять, к чему он клонит. И требуется несколько до смешного долгих секунд, чтобы части головоломки встали на место. Но вот, наконец, начинает брезжить догадка…

Он хочет… он хочет… жениться на мне? После вчерашнего?!

Вот дерьмо, ну и придурок! То есть, я, конечно, девушка честная, но не до такой же степени.

Я оглядываюсь на всадника.

– Ты что, делаешь мне предложение из жалости?

Мор щурится.

– Я не совсем понимаю.

Со вздохом я поворачиваю голову в сторону церкви. Сомневаюсь, что внутри кто-то есть, тем более, рукоположенный священник для проведения таинства…

Почему я позволяю себе об этом думать?

– Я не собираюсь за тебя замуж, – говорю я.

Несколько секунд мы молчим.

Наконец, Мор нарушает тишину.

– Почему ты отказываешься? – в его голосе звучит поистине детская обида. – Ты стыдишься меня?

– Что? – ему удалось сбить меня с толку. Я поворачиваюсь к Мору лицом. – Понимаешь, люди просто так не…

Не женятся.

Если не считать того, что множество народа все-таки женится просто так – люди, которые знают друг друга куда меньше, чем мы, и по причинам еще менее веским, чем я с тобой переспал, теперь ты моя.

Дело, выходит, не в них, а лишь в том, что мне, Саре Берн, требуется немного более веская причина, чтобы решиться выйти замуж за ополоумевшего Всадника Апокалипсиса.

– С чего тебе вдруг пришла мысль жениться? – пытаюсь выяснить я.

Могла ли я когда-либо вообразить, что мне придется вести такой разговор.

– Ты отдалась мне так же, как я тебе, – повторяет Мор. – Ты моя – разумом, духом и плотью.

Хм. Сказывается работа бок о бок с Богом Ветхого Завета. Возможно, даже, Мор ожидает от моего отца приданого – двух коров и четырех коз.

– Получается, только потому, что я первая женщина, которая раздвинула для тебя ноги, ты решил меня окольцевать? – переспрашиваю я, чтобы убедиться, что все правильно поняла.

– Не говори об этом так.

– Ты про выражение «раздвинуть ноги»? – (я, тем не менее, продолжаю смотреть на церковь без малейшей неловкости.) – А что в нем такого?

– Оно непристойно, а то, что было между нами ночью, не было непристойным.

– Если ты затрудняешься с терминологией, подскажу. Ты хочешь сказать «занимались любовью», – подсказываю я.

– Занимались любовью, – повторяет Мор с видимым удовольствием.

– Любезный Мор, – продолжаю я, – не хочу тебя разочаровывать, но то, чем мы занимались прошлой ночью, нельзя так назвать. Мы не занимались любовью, а банально трахались.

Враки, враки, врушку съели раки.

Это неправда – я в жизни не испытывала ничего более похожего на любовь, страстную и нежную. Но Мору об этом знать необязательно.

Покосившись на него, вижу, что всадник погрузился в мрачные раздумья.

Вдруг он резко вскидывает голову, будто его посетила неожиданная мысль.

– Ты делала это раньше? – он сверлит меня глазами.

– Что делала? – знаю я, отлично знаю, что он имеет в виду.

– Занималась когда-нибудь любовью с другим?

– Э-э… это не было занятием любовью.

Не в буквальном смысле.

– Трахалась, – кивает Мор, кривя при этом губы. – Было такое?

Почему у меня такое чувство, что я жонглирую гранатой с выдернутой чекой? А, знаю, потому что после того, как я лишила Мора невинности, наступил этап Разговора о бывших.

Пропади все пропадом.

Или нет. Не хочу желать такого, мир и без меня рушится.

И еще, мне надо перестать думать об этом слове. Трахаться. Фу.

– Да-а… – тяну я неуверенно.

Скверное настроение всадника только ухудшается.

– Разумеется, я так и думал. А если и надеялся услышать другой ответ, виной этому только мой проклятый идеализм.

– Поговори еще со мной вот так, Мор, и я тебя столкну с лошади.

Он смеется.

– Тебе не удалось бы выбить меня из седла, смертная, при всем старании.

Ага, так мы вернулись к смертной.

– Не будь занудой.

– Для тебя нет ничего святого? – рычит Мор. – Я был в тебе. Внутри тебя. Я чувствовал тебя вокруг себя. Я отдал тебе свои соки. И после всего этого ты ведешь себя так, после всего этого, словно мы всего лишь потанцевали вместе.

Не так я представляла себе этот разговор. Чувствую, как у меня горят щеки.

Мор прочищает горло.

– Ты больше не будешь делать этого с другими, – объявляет он.

– Да ты что, шутишь? – взвиваюсь я.

Черт, спокойнее, Сара, спокойнее.

– Я не стану делиться тобой ни с кем – это означало бы, что то, чем мы занимались, не имеет смысла. А это не так. Даже если ты, как я вижу, придерживаешься другого мнения.

Удавить хочется этого мужлана.

– Не тебе решать, с кем я буду заниматься сексом.

– Я не буду делиться тобой! – рычит он, как зверь. – Не буду, даже если для этого мне придется сковать нас цепью!

– А я не выйду за тебя замуж, тупой осел! – ору я в ответ. – Даже если ты меня свяжешь и будешь таскать за своей дурацкой клячей, пока я не подохну!

Он крепче вцепляется в меня.

– Не испытывай мое терпение, смертная.