Моральное животное

Идеальная стратегия в таких условиях – это, возможно, псевдонепреклонность, или гибкая твердость. Вы начинаете диалог с решительного заявления о своих притязаниях, однако, если оппонент приводит веские доказательства своей твердости, вы отступаете до определенного предела. Какие доказательства можно считать вескими? Те, которые подкреплены фактами. Если оппонент может объяснить причины своей твердости и те звучат правдиво и искренне, то некоторые уступки будут вполне уместными. Если он справедливо напоминает о том, как много сделал для вас в прошлом, то и тут следует уступить. Естественно, если у вас есть контрдоказательства, то их следует с неменьшей убежденностью предъявить. И так далее.

Собственно, такова динамика спора (и значение слова «спор»). Люди спорят именно так, хотя обычно даже не отдают себе отчета в том, что они делают и почему. Они настолько погружены в собственные доказательства, что им время от времени просто необходимо напоминать о существовании противоположной точки зрения. В своей автобиографии Дарвин упоминает о «золотом правиле»: «Каждый раз, как мне приходилось сталкиваться с каким-либо опубликованным фактом, новым наблюдением или мыслью, которые противоречили моим общим выводам, я обязательно и не откладывая делал краткую запись о них, ибо, как я убедился на опыте, такого рода факты и мысли обычно ускользают из памяти гораздо скорее, чем благоприятные»[534].

Причина, по которой люди с такой легкостью вступают в спор, по-видимому, заключается в том, что к моменту начала спора основная работа уже проделана. Роберт Триверс изучал регулярные споры, так называемые пересмотры контракта, которые часто возникают в близких отношениях, таких как дружба или брак. Он отметил, что «может показаться, будто спор разразился спонтанно, так сказать, без прелюдий, но по мере того, как он разворачивается, становится очевидно, что вся аргументация уже была подготовлена и ожидала лишь вспышки гнева, чтобы явить себя»[535].

Дело тут в том, что человеческий мозг настроен на победу в спорах – на то, чтобы убедить в правоте своего владельца всех окружающих, и самого владельца в том числе. Мозг подобен хорошему адвокату: если он берется защищать какие-либо интересы, то старается убедить весь мир в их нравственной и логической ценности, независимо от того, есть она или нет. Как и адвокат, человеческий мозг жаждет победы, а не истины, и полагается скорее на навык, а не на добродетель.

Социологические эксперименты, подтверждающие точку зрения Триверса, проводились задолго до того, как он написал об эгоистичном использовании самообмана. В ходе одного из них людям с твердыми социальными убеждениями были предъявлены четыре аргумента: два «за» и два «против» (и там, и там один весьма правдоподобный, другой неправдоподобный до нелепости). Оказалось, что люди чаще запоминали правдоподобные аргументы «за» и неправдоподобные аргументы «против» – то, что подтверждает правильность их убеждений и глупость альтернативы[536].

Можно предположить, что, будучи рациональными существами, мы в конечном счете должны бы усомниться и задаться вопросом, почему всегда, в любом споре – о льготах, деньгах, манерах, чем угодно – мы всегда оказываемся правыми? Но нет, ничего подобного. Снова и снова, споря за место в очереди, за должность, которую никак не получим, или за компенсацию в аварии, мы поражаемся слепоте людей, которые осмеливаются предположить, что наше возмущение не оправданно.

Дружба и коллективная нечестность

В психологической литературе, предшествующей современному дарвиновскому взгляду на обман и поддерживающей его, выделяется одно емкое понятие – бенэффектанс. Оно было предложено в 1980 году психологом Энтони Гринвальдом для описания склонности людей толковать события в более выгодном для себя свете, ставить себе в заслугу успешные результаты, отрицая свою ответственность за неудачи. В этом стремлении четко прослеживается давление как реципрокного альтруизма, так и социальной иерархии[537].

Был проведен такой эксперимент: группе людей предлагали командное задание, а затем спрашивали каждого участника, какую роль в общем деле он сыграл. Если человеку предварительно сообщали, что задание было выполнено успешно, то он, как правило, преувеличивал свою роль. Если говорили, что команда потерпела неудачу, то приуменьшал[538]. Такое поведение (присвоение славы и разделение вины) абсолютно оправданно с точки зрения эволюции: помогая другим членам команды, человек хочет казаться отзывчивым, чтобы потом получить благодарность, и в то же время он хочет казаться эффективным, чтобы заслужить высокий статус.