Море и берег

На оборону Крыма переключались и корабли. Мы ходили в кавказские порты, конвоируя транспорты, которые [61] вывозили из Севастополя промышленное оборудование и гражданское население, а обратным рейсом доставляли в город войска и оружие. Пришлось снова побывать и на Тендровской косе — оттуда снимались последние воинские части.

После одного из таких походов на крейсер прибыл контр-адмирал Владимирский. Он выслушал мой доклад о выполнении задания и состоянии корабля. Потом Лев Анатольевич спросил:

— Как здоровье, настроение?

А сам смотрит пристально и несколько загадочно.

— На здоровье не жалуюсь, а настроение злое, — отвечаю ему и стараюсь понять, к чему этот разговор.

— Коли так, одевайтесь. Вызывает командующий флотом.

Быстро собираюсь и на катере пересекаю бухту. Вот и флагманский командный пункт флота. Он был оборудован в глубокой штольне. Однако в нее идти не пришлось. Вице-адмирал Ф. С. Октябрьский принял меня в небольшом «наружном» кабинете, который составлял часть дома, построенного неподалеку от входа в штольню. Командующий выглядел весьма моложаво. Лишь под глазами обозначились темные полукружия — следы бессонных ночей и напряженной работы. Не желая терять время на не относящиеся к делу разговоры, Филипп Сергеевич без всяких предисловий сказал:

— По нашему ходатайству нарком назначил вас командиром отряда легких сил флота. Имеете ли в связи с этим вопросы?

Вопросы? Признаться, не сразу дошел до меня смысл этих слов. Отряд легких сил, или, как мы его коротко называли, ОЛС, — большое соединение. В него входили и крейсера и эсминцы. И одним-то кораблем командовать не просто, а теперь их будет несколько. Хватит ли опыта, знаний? С чего начинать новое дело? И жаль расставаться с «Червоной Украиной». Все эти мысли быстро пронеслись в моей голове. Но я ничего не сказал командующему — вопрос был уже решен, приказ подписан, — а лишь поблагодарил вице-адмирала за доверие и заявил о готовности приложить все силы, чтобы оправдать его.

Командующий выслушал меня, а затем заговорил об отряде легких сил. Речь шла о знакомых мне кораблях и командирах. Несколько непривычно было думать о них [62] как о подчиненных. К этой мысли, наверное, и приучал меня Филипп Сергеевич, отмечая не только их достоинства, но и слабые стороны.

— В общем, наследство получаете неплохое, — сказал он в заключение. — Но помните — вам надлежит быть на голову выше любого командира корабля во всех отношениях. И мыслить придется иными масштабами, чем на крейсере. Желаю успеха.

Выйдя от командующего, я направился к члену Военного совета флота дивизионному комиссару Н. М. Кулакову, кабинет которого находился в том же доме. Николай Михайлович поздравил меня с назначением и тоже дал короткое напутствие. Он посоветовал опираться на политотдел, политработников и партийные организации кораблей.

Возвратившись на «Червону Украину», я прошел в свою каюту и предался размышлениям. Совсем недавно с опаской вступал я в командование крейсером, сколько сил положил, чтобы освоиться на «Червоной Украине», узнать экипаж. С этим кораблем, с этим экипажем встретил войну, прошел через первые боевые испытания. И вот теперь, когда все наладилось, когда появилась уверенность в себе и в экипаже, надо уходить. Придется опять учиться, привыкать к новому положению, находить контакты с другими людьми, быть готовым к принятию гораздо более ответственных решений. Но идет война. И с каждого большой сирое. Поэтому я решил отмести сомнения и выполнять порученное дело.

Открыв ящик стола, стал перебирать скопившиеся здесь за многие месяцы бумаги и письма. Надо освободить каюту для ее нового командира. Им должен был стать малознакомый мне в то время капитан 2 ранга Н. А. Заруба. Его приезд задерживался. Поэтому дела я сдавал старпому В. А. Пархоменко.

Наступило 7 ноября — двадцать четвертая годовщина Великой Октябрьской социалистической революции. Раньше в такой день корабли выстраивались для парада, украшались флагами расцвечивания. Сейчас крейсера и эсминцы стояли в Севастопольской бухте, ощетинившись поднятыми к небу стволами зениток. Тоже вроде бы парад — парад немедленной готовности к бою.

В последний раз я обходил корабль. В кубриках прощался с матросами, благодарил их за службу. А офицеры тем временем собрались в кают-компании. Застолье было [63] по-военному скромным, но все же у нас нашлось чем отметить праздник. После поздравительной речи я сказал боевым друзьям, что мне было приятно служить вместе с ними, ходить в походы, выполнять боевые задачи, что дней, проведенных на «Червоной Украине», никогда не забуду. Были в моей речи и некоторые пожелания, и среди них самое главное — с честью нести флаг крейсера через все испытания.

За обедом старался сохранять веселое настроение, но, честно говоря, с трудом скрывал грусть, оглядывая уютную кают-компанию и знакомые лица. Право же, тут оставалось что-то очень дорогое, связанное с первыми командирскими шагами и боевым крещением.