Море штормит

Когда солдаты скрылись из виду, Анна Георгиевна порывисто обняла Сережку и, совсем как при первой встрече, поцеловала его соломенные волосы. Не отпуская от груди, непослушным голосом прошептала:

— Завтра с утра… На хутор… За картинами…

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ПЕРСОНАЛЬНОЕ ДЕЛО

Слушали. Персональное дело комсомольца Сергея Бойко, допустившего хулиганский поступок по отношению к члену бригады Ю. Полуэктову.

Б.  Ш е с т а к о в. Заявляет, что, несмотря на дружбу с Сергеем, будет говорить со всей суровостью. Считает, что Бойко совершил недопустимый проступок. Ударить товарища — это позор, пятно на весь коллектив! И обиднее всего, что это сделал бригадир. Я, говорит Борис, не понимаю, как такое могло произойти. Мы вместе служили с Сергеем на флоте, были в одном экипаже. С нашего корабля в этой комнате сегодня шесть человек. А почему мы здесь, в Железногорске? Ведь это Сергей придумал, когда еще несли службу на Курилах, поехать после демобилизации на Урал. Он так и сказал: на самую трудную стройку. И мы его поддержали, потому что всегда верили ему. Такой уж он человек. Я никогда не забуду, как вывел он нас на пустынном острове к пограничному посту. В жуткую метель, в страшный мороз. Закоченели, выбились из сил, не могли уже идти. А он не сдавался, упрямо вел нас вперед. Жизнь, можно сказать, нам спас. Ребята подтвердят.

Ребята подтверждают слова Бориса, но намекают ему, чтобы он говорил ближе к делу, по существу.

Б.  Ш е с т а к о в (продолжает). Вот мне и непонятно, как так вышло, что Сережка Бойко, лоцман наш, впередсмотрящий бригады, поэт, и вдруг такую штуку отмочил. В голове не укладывается. Тут что-то не так. Я уже его расспрашивал, так он, видите ли, распространяться не желает. Трудно, мол, это объяснить. По физиономии, понятно, двинуть легче. Настаиваю, чтобы первым долгом, без всяких там вступительных речей, высказался сам Бойко. Пусть говорит обо всем прямо. Сам же в стихах писал: «Мы теперь одна семья». А какие могут быть в семье секреты? Если она, конечно, нормальная семья, а не накануне развода.

П р е д с е д а т е л ь  с о б р а н и я. Правильно! Пусть Бойко расскажет, с какой это стати он так подкузьмил всю нашу бригаду?

Все шумят, кричат: «Поддерживаем!!» Правильно кричат.

С.  Б о й к о. Слово товарищей — закон. Предупреждает, что будет говорить долго.

Юрий Полуэктов давно уже возмущает его своим поведением. Не человек, а какой-то всадник без головы. Скачет во весь опор, а куда, зачем — сам не знает. Хлопцы договорились работать на совесть, по-флотски. Как в трудное плавание вышли. А он? Только пропесочили за пьянку — устроил дебош на танцах. Назначили воскресник — уехал в Туринку. Зачем? Ковбойку редкой расцветки решил купить. Впрочем, не в этом даже дело. Хотелось бы знать, какое у таких ковбоев нутро. Тут ведь кое-кто считает Полуэктова всего лишь бесшабашным парнем, отчаянным малым. А дело гораздо хуже. Потому и случилась вся эта история.

Когда в Железногорск приехала в командировку журналистка из областной газеты, выяснилось, что она знает многих людей, которые близки, дороги Сергею с самого детства. Целую ночь они просидели в редакции. Вспоминали знакомые еще с войны места, памятные обоим события. Когда утром Полуэктов спросил Сергея, о чем у него был разговор с журналисткой, бригадир ответил: «О настоящих людях, о силе искусства, а больше всего — о смысле жизни». — «Знаю я этот смысл», — сказал Полуэктов и отпустил грязный намек по адресу журналистки. Бойко назвал его подлецом и ударил в подбородок, отчего Полуэктов не мог потом три дня ничего жевать и подал заявление в партком.

Отвечая на вопрос, Бойко рассказывает о себе. Во время войны он остался без родителей. В Петровске его приютила хорошая женщина. Потом его разыскала сестра, возвратившаяся из фашистской неволи. В Петровском музее Сергей увидел портрет моряка. Его написал неизвестный художник, который, очевидно, погиб в боях за Украину. Перед портретом еще мальчишкой Бойко поклялся так прожить жизнь, чтобы она была достойна светлой памяти тех, кто не вернулся с войны.

И еще Сергей говорит, что после ночного разговора с журналисткой он на работу на крыльях летел. Хотелось сделать что-нибудь необыкновенное, песню сложить. А тут Полуэктов сунулся со своей мерзостью. Потому и не удержался. Ударил, а потом только опомнился.

Сергей дает слово больше не отклоняться от взятого курса. Просит убрать его из бригадиров и решить вопрос: или он, или Полуэктов. Рядом с ним работать не желает.

Все шумят. Записывать нечего. Слова просит Полуэктов. Никак не пойму, кто тут все-таки пострадавший.