Море штормит

— Разные бувают фамилии, и названия городов тэж бувают разные. А ще бувае код. Хитрость военная. Так слова перекрутят — свой разберет, а врагу туман.

До самой ночи Сережка беззвучно шевелил губами, страдальчески морщил лоб. Перебрал все, какие знал, города, подставил поочередно все буквы алфавита, но надпись на крышке так и не поддалась. Обидно было, хоть плачь.

Все-таки мало радости сознавать, что ты, совсем как тот враг, самым натуральным образом ни бум-бум ни в одной надписи, ни в другой.

А ночью ему приснился моряк с портрета. В наглухо застегнутом бушлате, в выгоревшей бескозырке, он подошел к нему и, как давнему другу, доверительно сказал:

— Я тебе, Серега, открою код. Все разберешь. И что на крышке написано, и что на подрамнике. Только гляди. Подведешь моряков — не будет тебе в жизни дороги.

— Не подведу! — как в трубу крикнул Сережка.

Моряк улыбнулся, махнул ему на прощание бескозыркой и пошел прямо через зеркалистый разлив лимана навстречу встающему над водою солнцу.

А волны вдруг подступили к крыльцу музея, начали переплескивать через подоконник. Сережка вскочил с кровати. Прислушался в темноте. Нет, не волны шумят под окном. Это опять, прижавшись лицом к подушке, тихо плачет Анна Георгиевна.

ПИСЬМО С ДОРОГИ