Море синеет…

В Кейптауне Газуэлл пополнил запасы пресной воды и провизии. И в море яхта стала неузнаваемой: осадка увеличилась, а скорость уменьшилась. Кстати, он покинул Кейптаун 14 февраля 1959 года, ровно через два года после того, как перевернулась "Цзу-Хань".

Около полудня 2 марта показались крутые утесы острова Святой Елены, до которого было примерно 30 миль. Газуэлл рассказывает о том, какое удручающее впечатление производит остров: "Представляю себе, что испытывал император Наполеон Бонапарт, когда впервые увидел эти унылые скалы".

Взяв курс на северо-запад, он всего неделю спустя достиг острова Вознесения. Любопытно, отмечает Газуэлл, "на Вознесении все только и говорили, что о ракетах "Снарк" и реактивных двигателях, меж тем как на Святой Елене на устах у всех был Наполеон и стародавние времена".

Теперь Газуэлл оказался в зоне пассатов и, покинув остров Вознесения 15 марта, тотчас пошел с хорошим устойчивым ветром. Ему предстояло пройти 3000 миль. 30 марта "Трекка" пересекла экватор, где попала в штиль. Ее капитан, воспользовавшись случаем, наблюдал за рыбами, которые кишмя кишели, и даже приходил на помощь тем, что поменьше, отпугивая футштоком акул.

По мере движения "Трекки" на запад все лучше становилась слышимость радиостанций, расположенных на Вест-Индских островах. Ночью 20 апреля Газуэлл увидел маяк, установленный на мысе Рэгтид-Пойнт, восточной оконечности Барбадоса. Таким образом, на весь переход он затратил 87 суток.

Не без юмора Газуэлл вспоминает, сколь непочтительно отнеслись к его крохотной яхте, совершившей трудное плавание. Местные портовые власти, по-видимому, обратили внимание лишь на то, что на "Трекке" не поднят желтый карантинный флаг!

Пробыв на Барбадосе неделю, Газуэлл направился в Панаму. На рассвете 12 мая, через две недели, он прибыл в Колон и без труда прошел Панамский канал на буксире у парохода-банановоза, пришвартовавшись к нему лагом и повесив с бортов автомобильные покрышки вместо кранцев.

Зная насколько сложен переход от Панамского канала из-за встречных течений и ветров, Газуэлл мудро решил удалиться на достаточное расстояние от берега. Он так и сделал… и добрался до Гавайских островов, завершив таким образом свое сольное кругосветное путешествие на самом малом судне. Последний отрезок пути оказался довольно длинным — около 5400 миль. Газуэлл покинул Бальбоа после полудня 21 мая и через 62 суток пришел на Гавайи. На переходе разыгрался жестокий шторм. Газуэллу пришлось убрать все паруса и ждать, пока ветер не спадет. Один только этот переход был бы замечательным достижением для такой скорлупки. Но книга Газуэлла столь правдива и написана столь сдержанно, что невольно забываешь о том, что автор ее совершил большое дело. Позвольте мне предоставить слово самому Газуэллу, который рассказывает о возвращении на Гавайи:

"Уже ровно два месяца я был в море. 20 июля я начал вглядываться вдаль: вот-вот должна была показаться вершина Мауна-Кеа. Эта гора высотой 4000 метров находится на Гавайях. До островов оставалось миль 60, но, если бы видимость была хорошей, я бы уже увидел ее. Без малого четыре года назад, идя из Сан-Франциско, вершину ее я видел на расстоянии 85 миль.

Над нами к Американскому континенту пролетел самолет, а часа два спустя, примерно в миле от "Трекки", я заметил небольшой танкер, который тоже шел в Штаты.

Ночью произошло весьма знаменательное событие, и я отпраздновал его (на этот случай я приберег последнюю банку рождественского пудинга, купленного в Австралии). "Трекка" пересекла линию курса, которым отправлялась в плавание. Итак, "Трекка" завершила кругосветное путешествие. Это было самое малое из судов, когда-либо осуществивших такой переход. Я очень гордился тем, что судно это принадлежало именно мне.

На следующий день, когда спозаранку я вылез из люка, из утреннего тумана поднимались Гавайи и Мауи. "Трекка" подошла ближе к берегу. Двигаясь вдоль северного побережья Мауи, я жадно разглядывал живописные зеленые склоны, сбегавшие к кромке воды. Миновали Кахулуи, где я выстругал грот-мачту для "Цзу-Хань" и где мы разрабатывали маршрут на юг. К вечеру добрались до острова Молокаи, освещенного тускнеющими лучами великолепного заката.

Всю ночь я провел на руле. Мы шли вдоль Молокаи при ярком свете тропической луны. Чудесное ощущение — снова быть в знакомых водах. Рассвет чуть забрезжил, когда мы входили в пролив Молокаи. До Гонолулу оставалось полсотни миль. Яхта резво бежала под спинакером, и часа два спустя стали отчетливо видны горы острова Оаху. Открылся маяк на мысе Макапуу. Вскоре после полудня мы прошли его траверз и вошли в более защищенные воды.

К вечеру обогнули мыс Даймонд-Хед и оказались у входа в гавань Алаваи. Ветер едва дышал. Наконец я ошвартовался у газового дока и стал ждать портовых властей. Переход очень затянулся."

Франсис Чичестер — не только мореплаватель-одиночка, но еще и гонщик