Море синеет…

Оба рассмеялись, убедившись, что попали в самую точку. Через сад я вышел к просторному сараю и осторожно открыл ворота. Мне не стыдно признаться: на глазах у меня выступили слезы, когда я увидел на кильблоках свою милую яхту, которая терпеливо дожидалась моего возвращения."

Газуэлл решил, что корпус судна следует покрыть стеклопластиком. Описание этой работы в книге Газуэлла, да и других сложных ремонтных работ показывает, как блестяще справился он с ними.

Одна из самых удивительных черт Газуэлла — его умение повсюду находить друзей. Книга полна рассказов о встречах с новыми и старыми знакомыми и дает представление о юношеской энергии и задоре автора, сочетающихся в нем с искренней приязнью к людям. Это-то дружелюбие и подкупает в Газуэлле читателя нашего века — века подозрений, недоброй насмешки и себялюбия. "Пошел к черту, Джек, Обойдусь без тебя!" — от Джона Газуэлла такого вы не услышите. После того как Газуэлл пересек Тасманово море и добрался до Австралии, он преодолел Большой Барьерный риф, прошел Торресовым проливом, миновал Арафурское море, Кокосовые острова, оставил за кормой острова Родригес, Маврикий и направился в Южную Африку. Еще не успев пройти Барьерный риф и наполовину, Газуэлл забеспокоился: ему казалось, что он слишком медлит. В Южную Африку ему хотелось попасть до рождества (оставалось пройти каких-нибудь 7000 миль), чтобы избежать циклонов, бушующих в это время года в Индийском океане. (Автору этих строк довелось испытать на себе мощь подобных циклонов, и он вполне понимает озабоченность нашего кругосветного мореплавателя!) На острове Миддл Газуэлл встретил англичанина по имени Норман Янг, который на фальмутском дори "Диана" вместе с тремя друзьями тоже плыл в Южную Африку, Оба судна прошли Барьерный риф 4 сентября 1958 года Газуэлл находился возле острова Тёрсди в Торресовом проливе, а за осень сумел пересечь Индийский океан и 2 декабря ошвартовался в Дурбане. Любопытно отметить, что Индийский океан он называет "приветливым", между тем как многие наделяли его (правда, мысленно) совсем иными эпитетами. В Дурбане, где наш путешественник отпраздновал рождество, он провел незабываемые дни. Там один местный житель, незадолго до того вернувшийся из Канады, рассказал Газуэллу о том, что встретил в Канаде некоего молодого человека, который сам строил себе яхту. Выяснилось, что он имеет в виду Газуэлла! Прежде знакомые, они не узнали друг друга.

Подобно многим яхтсменам, Газуэлл вдоволь наслушался жутких историй о плавании вокруг "мыса бурь". Вот что он об этом пишет:

"Эти кошмарные рассказы заставили меня призадуматься. Неужели мыс всегда так страшен? А может, плавали в неудачное время? В самом деле наиболее трудными были переходы в неблагоприятное время года или же суда, на которых они совершались, не были надлежащим образом оснащены. Во всяком случае, экипажи четырех яхт, направлявшихся в Кейптаун, только оглядывались друг на друга, не решаясь первыми выйти из Дурбана. Мы все вместе обсуждали этот 900-мильный переход, но так и не смогли решить, держаться ли ближе к берегу или идти мористее. Гладкую опасность видели в Игольном течении. Оно движется на юг вдоль Африканского побережья по направлению к мысу Доброй Надежды со скоростью около 50 миль в сутки, а зачастую и вдвое большей. Штормы от зюйд-веста, дующие навстречу течению, образуют сильную толчею. По-моему, эта короткая опасная зыбь и доставляет больше всего неприятностей малым судам."

Из Дурбана Газузлл вышел 15 января 1959 года. Погода, казалось, благоприятствовала ему. При легком восточном ветре и попутном течении он прошел 100 миль, держась милях в тридцати от берега. Ночью неожиданно ветер переменился на юго-западный и начал быстро крепчать. Появилась крутая волна. Ветер дул навстречу мощному течению, о чем свидетельствует такой факт: Газуэллу пришлось несколько часов лежать в дрейфе, но он прошел против ветра добрых полсотни миль!

До Кейптауна Газуэлл добрался без происшествий. Лишь в нескольких милях от гавани, когда он вынужден был идти под одним стакселем, вот что случилось:

"Я заметил, что на Столовой горе тоже появилась белая "скатерть" — верный признак поднявшегося зюйд-оста, но здесь, под прикрытием мыса Си-Пойнт, мы просто медленно продвигались.

Наступили сумерки. Мы миновали маяк Грин-Пойнт и приближались к маяку на выдающемся далеко в море волноломе кейптаунской гавани.

Ночной Кейптаун с моря великолепен. Вверх по склонам Столовой горы карабкаются огни домов, уличных фонарей, движутся яркие пятна автомобильных фар. Зрелище это производило на меня особенное впечатление потому, что я был в приподнятом настроении. Еще бы: я благополучно миновал "мыс бурь". Внезапно страшный удар обрушился на нас, "Трекка" содрогнулась. Сначала я решил, что это шквал налетел с гор, но вскоре понял, что ветер не ослабевает, "Трекка" совсем легла на борт. Я ползком добрался до грота и спустил его. Потом с одним стакселем и бизанью пошел в лавировку, правя на вход в гавань, до которой оставалось меньше мили."