Море синеет…

"…Наступил последний день плавания, 17 августа. Встав на плавучий якорь, я позавтракал, скатил палубу и переоделся. Около часа дня "Тинкербель" и сопровождающая ее армада прошли мимо грозного мыса Мэнаклз, держась в целях безопасности как можно мористее. Не успели мы пройти Мэнаклз, как появилось рыболовное судно "Герл Крисчен". Когда оно приблизилось к "Тинкербель", я увидел на его палубе Вирджинию, Робин и Дугласа. Я не мог дождаться минуты, когда мы все вместе будем на суше. Какая это будет радостная встреча! Корреспонденты газет "Плейн дилер" и "Дейли миррор" тоже были на борту судна. Шел уже седьмой час вечера, и хотя до входа в гавань оставалось не больше двух миль, похоже было, что нам не добраться до порта засветло. Ветер стих чуть не до штиля. Мне предложили буксир. Я хотел отказаться, но потом подумал о толпах народа, ожидающих "Тинкербель", и согласился в конце концов. Хотя мне и хотелось, чтобы "Тинкербель" вошла своим ходом, желание не задерживаться в море дотемна было сильнее.

Множество судов кружило возле нас, то и дело пересекая курс. Наконец мы прошли знаменитые доки и верфи Фальмута и направились к Таможенной пристани. Повсюду, на берегу, на причалах, на улицах, толпились люди, они вскарабкивались на деревья и выходили в гавань на всевозможных лодках. Потом я узнал, что собралось пятьдесят тысяч.

Я был ошеломлен и потерял дар речи при виде этого столпотворения. Слишком трудно было переварить все сразу. Я повесил пару кранцев, чтобы защитить борт "Тинкербель" от ударов о каменную стенку причала. И после семидесяти восьми дней жизни на качающемся, болтающемся из стороны в сторону судне я ступил на твердую землю! И едва не упал ничком. Мне казалось, что набережная качается, дрожит, как во время землетрясения. Я шатался из стороны в сторону, спотыкался. Ощущение было не из приятных. Я понял, что мне не обрести "сухопутные ноги" ранее чем через несколько дней.

Большая часть происшедшего неясно запечатлелась в моей памяти. Помню, что суда и катера, находившиеся в гавани, начали гудеть. Этому гулу, потрясавшему окрестности, вторила толпа. Над нами приветственно кружили четырехмоторные "шеклтоны", а оркестр на набережной грянул американский гимн.

Я обнимал, целовал Вирджинию, Робин и Дугласа, потом подошел к Самюэлю Хуперу, мэру Фальмута, выглядевшему весьма внушительно в пурпурной мантии и с золотой цепью. Он приветствовал меня и поздравил с прибытием. Я склонил колени и поцеловал камни набережной в благодарение за благополучный переход через океан и в знак признательности за теплый прием.

На пирсе были видны лишь приветливые лица. Люди размахивали флагами, щелкали фотоаппаратами, что-то кричали. Я в ответ махал рукой и кричал: "Привет, привет всем!"

Но наступила пора уходить. Нас с Вирджинией подвели к машине, и я, почувствовав угрызения совести от того, что покидаю "Тинкербель", оглянулся назад. Но "Тинкербель" не было видно. Даже кончика мачты ее я не смог разглядеть.

Итак, все окончилось. Я ощутил, как к горлу подступил комок. Я взглянул на людей на причале и на берегу, услышал крики: "Молодец! Здорово!", почувствовал пожатия рук и понял, что позади осталось что-то очень большое, значительное в моей жизни…

Когда Роберт Мэнри вернулся в Америку, его ждал прием, не менее торжественный, чем в Англии. Газеты писали, что это человек, который "не только печатает, но и делает сенсации". Но читатель мог убедиться в скромности Мэнри, характерной для по-настоящему мужественных людей.

Некоторые соображения относительно управления парусной яхтой в штормовую погоду

Новичок-яхтсмен зачастую делает открытие, что управлять парусным судном гораздо легче, чем он себе прежде представлял. Блаженно развалившись на корме, он полагает, что дело это проще простого. Однако может случиться, что его станут обгонять суда такого же типа и размера, идущие тем же курсом. Несмотря на все старания, наш яхтсмен отстает. Новичок получил первый урок искусства рулевого. Он начинает осознавать всю глубину своего невежества.

По мере накопления опыта молодой яхтсмен начнет участвовать в гонках, а если цель его — дальние плавания, то им овладеет честолюбие и он рискнет выйти в открытое море. Каков бы ни был его выбор, рано или поздно яхтсмен попадет в шторм.

Умение управлять яхтой в неблагоприятных условиях погоды приходит лишь с опытом и практикой, но когда оно приобретено, то испытываешь удивительное чувство уверенности в себе. Однако яхтсмены, описавшие в своих книгах собственный опыт и разработавшие теорию управления малыми судами в штормовую погоду, оставили нам как бы свод правил; хорошенько усвоенные, правила эти с успехом могут применяться соответственно обстоятельствам. Существует три способа, к которым прибегают, попав в шторм. Во-первых, можно продолжать путь, правда, неся зарифленные паруса; во-вторых — уходить от шторма; в-третьих — лечь в дрейф или выкинуть плавучий якорь. Рассмотрим эти три метода в порядке упоминания.