Море смерти, берег любви

Холодная струйка пота внезапно побежала вдоль позвоночника. Кажется, я знаю, кто такой Рэм… Болван, как я раньше не догадался? Это открытие валялось у меня под ногами! Рэм – это же наш художник, гениальный творец современного искусства Ринат Максютов, а по инициалам – Рэм! Неужели это он творит черные дела, сея смерть, страх и ужас? Неужели он? Вот почему у меня исчезла зажигалка в бане. А потом ее Ринат выронил, когда забирал чемодан Ломакина из подвала. Вот почему он исчез из бани, когда я ненадолго вышел, – он просто спешил в зал для более высоких гостей! Вот почему близнецы мгновенно вычислили, что это именно я прикрепил жучок, – ведь Ринат был с ними и, может быть, даже наблюдал из-за двери, как я подкладываю взрывное устройство! И эти типы решили окоротить меня, когда я слишком часто начал мелькать на их горизонте. Понятно теперь, откуда в мастерской Максютова икона «Благовещение» из Троепольской церкви, – не из-за нее ли убили отца Амвросия? Господи, да я же провел несколько дней, держа свою башку у тигра в пасти, да еще и кусал при этом хищника за язык – рассказывал ему о своих подозрениях и планах! Он же знает про Кэтрин! Он с ней расправится! Сердце у меня покатилось куда-то вниз.

Мое лицо с панически расширенными глазами отражалось в черном стекле вагона метро. Вдруг за стеклами посветлело, поезд выехал на станцию. Двери вагона разъехались, и я машинально шагнул на платформу.

Всё, я приехал… Дальше ехать некуда!

На нетерпеливые нажатия кнопки лифт не спешил спускаться, натужно рыча и хлопая дверями где-то вверху. Задыхаясь от волнения, я бегом взлетел на девятый этаж. Сердце бешено колотилось в груди, подпрыгивая до самого горла, и грозило вот-вот выскочить. На мой встревоженный долгий звонок дверь квартиры мгновенно отворилась, приглашая войти, и я, не раздумывая, шагнул в темную прихожую. «Лампочка перегорела», – машинально констатировал я, но вдруг в бок ткнулось что-то твердое, и за спиной послышалось тяжелое, с запахом перегара дыхание.

– Тихо, – приказал мне негромкий голос. – Без шума.

Чувствуя в нежной ложбинке между ребрами холодный металл – не требовалось большого ума догадаться, что это ствол оружия, – я шагнул в комнату.

Там находились три здоровенных амбала с круглыми черепами неандертальцев и широкими плечами питекантропов. Еще один их собрат, также принадлежавший к тупиковой ветви эволюции, подгреб к месту сбора из кухни. Челюсти его мерно двигались, а малюсенькие глазки выглядели как две изюминки, попавшие в сдобную булочку.

Честно говоря, я порядком струхнул. Встретившие меня незнакомцы не предвещали ничего хорошего.

– Привет, ребята! – сердечно поздоровался я. – Я, кажется, не вовремя зашел… Может, я лучше в другой раз, а?..

– Пощупай его, Крот, – бросил питекантроп, фамильярно тыкавший мне стволом в печень, одному из своих приятелей, чей широкий разворот плеч затенял окно не хуже плотной занавески.

В таком же презрительном молчании меня поставили лицом к стене и обшарили. Печальным взглядом я проводил свой ножик, на который так надеялся, – он нашел себе пристанище в чужом кармане.

– Готово, Пыжик, – доложил голос за моей спиной.

Опустив руки, я повернулся. То, кого я увидел перед собой, повергло меня в шок. На стуле у окна сидела Кэтрин. Ее блузка была порвана на плече, локти связаны за спиной, а колени привязаны толстым шпагатом к стулу. Лицо опухло от слез, грудь взволнованно вздымалась, а огромные васильковые глаза смотрели на меня с надеждой и безмолвной мольбой.

– Сержи! – тихо вскрикнула она и попыталась привстать, но тут же обессиленно упала на стул. – Сержи! Беги!

Слишком поздно она решила предупредить меня, слишком поздно… От дружеского толчка в спину я полетел на пол, но в полете зацепился за тахту и с грохотом подкатился к ногам Кэтрин.

– Что это за придурки? – поинтересовался я, медленно вставая.

– Люди Рэма, – шепнула мне Кэтрин. – Ищут того, кто взорвал их хозяев. Молчи, Сержи, делай вид, что ничего не знаешь…

– Что вы там воркуете, птенчики? – Парень со странной кличкой Пыжик отправил меня в угол точно отработанным ударом.

Я скорчился на ковре, как будто у меня сильно болел живот. Кулаки у этих ребят, очевидно, были вытесаны из гранита.

– Ты один приперся? – спросил Крот, поднимая меня за шиворот, как нашкодившего котенка, и ставя на ноги.

Я слегка покачивался, наверное, со стороны могло показаться, что в комнате дул сильный порывистый ветер силой баллов семь.

– Нет, с мамой, – прохрипел я, выплевывая на пол острый кусочек сломанного зуба.

Физиономия у Крота вытянулась.

– Он шутит, – пояснил Пыжик и кривовато улыбнулся.

Эта улыбка вызвала во мне странные ассоциации. С таким же успехом мог улыбаться Медный всадник.

– Мальчик веселится, Крот… Покажи ему, что мы тоже умеем шутить…