Море смерти, берег любви

Погрузившись в размышления, Ринат внезапно вздрогнул – раздался негромкий стук в дверь. Он взглянул на часы. Натурщица? Половина первого, еще рановато. Он положил икону в сейф, закрыл его на ключ и опустил связку в глубокий карман халата.

– Кто? – осторожно спросил он, прислушиваясь к звукам из-за двери.

– Это я, Ринат Бахтиярович, – раздался тонкий голос. – Мы с вами договаривались на сегодня… Извините, что я пришла немного раньше, чем мы условились, – сказала модель, входя в квартиру и стряхивая плащ в темных мокрых пятнах, – удалось с соседкой договориться, чтобы она с детьми посидела.

– Проходите, раздевайтесь, грейтесь, – улыбнулся Ринат. – Хотите чашечку кофе? Надеюсь, ваши дети здоровы. Пожалуйста, в кресло, отдыхайте, переодевайтесь. А я пока подготовлюсь к работе…

После кофе он попросил ее встать на одно колено, красиво расправил тунику, собранную ремешком на талии и падавшую широкими складками на стройные бедра, – богиня в пылу погони настигла оленя и сейчас целится в него. Несколько черных, упрямо вьющихся прядок он немного смочил водой и опустил на лоб. В этих прядках, прилипших ко лбу, всё – и пот долгой погони, и жажда убийства, и азарт трудной добычи, и кровожадность настоящего охотника, убивающего животное не ради пищи, а ради удовольствия…

Он вновь залюбовался ее спортивной фигурой, вылепленной для бега и плавания, а не для рождения орущих детей. И удивился, было непохоже, что обладательница такой прекрасной фигуры целыми днями готовила еду, стирала белье, нянчила своих отпрысков и гоняла с тяжелыми сумками по оптовым рынкам в поисках самых дешевых продуктов.

– Пожалуйста, поднимите арбалет повыше, – попросил Ринат и, увидев, как напряглись на руках крепкие шарики мускулов, улыбнулся: – Тяжело, да? Так надо, хорошо, что тяжело. Это настоящий спортивный арбалет, а не игрушка для детей дошкольного возраста. Из него можно убить живого оленя, а не только воображаемого, поэтому осторожнее, пожалуйста. Хотя вы и Артемида в данный момент, но я-то не ваш Актеон… Вот сюда вы вкладываете стрелу, вот так натягиваете тетиву и держите, ясно?

Натурщица молча кивнула. Она вообще была неразговорчива.

– Так, хорошо, – мягко одобрил ее позу Ринат, отходя в сторону. – Нет, нет, голову повыше, повыше подбородок. Я вам говорю, подбородок выше! – Незаметно для себя он начал раздражаться. – Ну вот, теперь нос задрали, как будто олени летают в облаках, а не ходят по земле. Я же вам объяснял: вы – древняя богиня, девственница, не знающая мужчин, а вы горбитесь! Забудьте, что вы многодетная мать, что у вас пьяница муж, что у вас в холодильнике три протухших яйца на ужин. Я, конечно, выражаюсь фигурально. Нет, не годится, опустите арбалет.

Натурщица с облегчением опустила тяжелое оружие. Ринат нервно расхаживал по комнате, возбужденно размахивая длинными руками.

– Поймите, пожалуйста, – горячился он, – натурщица, хорошая натурщица, должна быть и хорошей актрисой, должна быть гениальной актрисой, если хотите! Она должна играть телом, должна играть несколько часов подряд один и тот же образ, в одном и том же ракурсе, что гораздо тяжелее, чем оттарабанить свою роль на сцене за два часа. Поэтому, милочка, еще раз: никаких опущенных плеч, никакого выпяченного живота, никакого вихляющего бедра. Постойте полчаса, как я вас прошу, и я вас озолочу! Поняли?

Женщина молча кивнула, сжав губы.

– Ну, поехали! – Ринат опять начал ставить ее в позу так, как ему хотелось, ласково приговаривая: – Ну потерпите, моя милая, постарайтесь для искусства… Кроме того, стараясь для искусства, вы постараетесь еще и для собственного кармана… Вот так, вот так… Хорошо! – заключил он, окидывая фигуру внимательным взглядом и спеша, пока женщина еще не устала, запечатлеть в своей памяти ту линию мышц, которая еще не обмякла, не исчезла после нескольких часов статического напряжения.

Теперь Артемида стояла боком к нему, и ее греческий профиль сохранял напряженное жестокое выражение.

Ринат механически стал наносить линии на ватман, но искомого ощущения удачи не наступало. Он подправил рисунок, оглядел его и с негодованием отшвырнул в сторону – всё не то, ерунда какая-то, он совсем не так видел эту сцену. Лица охотницы почти не видно и поэтому нет ощущения сладострастной жестокости, а одно тело не может это выразить. Нет, ему непременно нужно что-то еще!

Он подошел к натурщице и поставил ее так, чтобы поток света, падающего с потолка, освещал ее лицо. Еще несколько умелых штрихов на новом куске ватмана, и он понял – вот оно! Ринат принялся увлеченно работать, то и дело окидывая натурщицу внимательным, почти влюблённым взглядом. Она находилась от него метрах в четырех, и Ринат отчетливо различал каждую морщинку возле глаз, каждый сосудик на тонкой коже, каждую ресницу широко распахнутых глаз. Ее темные глаза неотрывно смотрели на него, руки едва заметно дрожали, натягивая тетиву, стрела была направлена в угол.