Морфология истории. Сравнительный метод и историческое развитие

Именно в современную эпоху, когда национальность выдифферен цировалась из сопутствующих явлений, приобрела отчетливость и стала критерием идеологии, государственности, самоотождествления людей, - в эту эпоху составляющие ее компоненты, развивающиеся в принципе независимо, начали входить во взаимопротиворечие. Причина - в самой природе явления; именно вызревание национальности, ее выявление и специализация привели к самостоятельному развитию компонентов. Былое аморфное единство, полагавшееся неделимым, оказалось утерянным, и сейчас отнесение человека к какой-либо национальности является во многом его осознанным выбором - он сам решает, какой он нации, поскольку у множества людей этот вопрос, прежде полагавшийся решаемым с природной необходимостью, теперь допускает альтернативы. Сербы и хорваты отличаются, по сути, только вероисповеданием; многие народы Средней Азии различаются государственной принадлежностью. Можно относить себя к определенной национальности по гражданству, по крови (происхождению), языку, обычаям, религии… В одних нациях родство считается по матери, в других - по отцу, в результате дети от смешанных браков не относятся ни к одной нации или сразу к обоим. При этом может оказаться, что выбор самого человека относительно его национальности не поддерживается социумом, так что появляется все больше людей, относящих себя к определенной национальности, а сообщество людей этой национальности не признает их своими; появляются люди вовсе без национальности, что казалось невозможным в прежние времена, когда не иметь национальности было столь же диковинным заявлением, как если бы кто-либо признался, что у него никогда не было матери.

Определение Гумилева - к этносу принадлежат люди, сами себя к нему относящие - не разрешает возникающих противоречий. Для Древней истории оно является анахронизмом: люди тогда не обладали такой силой личности, чтобы своим волеизъявлением относить себя к какому-либо этносу; принадлежность к народу была формой группового сознания, и правильнее для тех времен будет сказать, что к народу относились те люди, которых сам народ к себе причислял. Положение “сам себя отнес к какому-либо народу” - возникло в качестве массовой ситуации только начиная с Нового времени, такому положению дел от роду всего несколько сотен лет. Но это “этническое самоопределение личности” может входить в противоречие с народным чувством: некоторые люди считают себя относящимися к какому-либо народу, а большинство народа их к единоплеменникам не относит. Определение Гумилева, данное как исторически-верное, на самом деле является описанием возможного будущего: так, скорее всего, будет обстоять дело через несколько сотен лет, если события будут продвигаться в том направлении, в котором они развиваются сейчас.

Итак, в Новое время установилась совсем особая связь между национальностью и государственностью; государства мыслятся как устроенные одной национальностью, и национальность претендует на отдельное государство. Основой солидарности общества стал выступать принцип национальности. С другой стороны, после разложения понятия национальности на составные компоненты, выступившие в своей противоречивой отделенности друг от друга, государственность стала новым и решающим компонентом национальности, так что институт гражданства стал даже в большей степени определяющим для определения границ национальности, чем традиционные признаки общности происхождения, религиозной принадлежности, языка и обычаев. Не так давно зарождался новый этнос - советский народ; окончательно сформироваться он не успел, но тенденция к государственному нациоопределению осталась: сейчас некоторые сравнительно уверенно говорят о “россиянах” не как о гражданах, а как об этносе, а иные употребляют слово “русские” в применении ко всем лояльным гражданам России. Здесь есть свои градации, и ясно, что татары, якуты и мордва в гораздо большей степени русские, чем осетины и чеченцы. И все же само наличие таких градаций весьма характерно; далее в этническом самосознании отстоят те народы, которые стремятся к государственной самостоятельности, и сильнее стремятся к самоопределению те, кто резче отделен этнически. Подтверждает это и пример США, где португальцы, ирландцы и негры стали американцами и воспринимаются практически повсеместно как представители одной нации, а не только одного государства.