Морфология истории. Сравнительный метод и историческое развитие

Назвать все эти события маловажными невозможно. Однако при сравнении с Реформацией выступает все глубинное несходство этих явлений - и их глубинное родство. Для Реформации важно отметить изменение положения Я в человеческом существе, что только частично выражается в призывах к очищению и обновлению церкви, к пересмотру традиции с новой, рациональной точки зрения, а главным является принципиальное изменение самых основ вероисповедания. Клюнийская и григорианская реформы, с другой стороны, повлекли за собой выделение церкви из общества, обретение ею новой, более четкой структуры, развитию систем абстрактного, формализованного знания, которые получили через сотни лет чрезвычайное развитие в науке Нового времени. Однако глубина этого импульса несопоставима с тем, что просматривается при взгляде на историю Реформации. По сути движение, начатое папой Николаем I (858-867) и достигшее кульминации в реформах папы Григория VII (1073-1085), было борьбой за централизацию и специализацию церкви - и всех связанных с ней пластов западной культуры. В этом смысле они гомологичны многочисленным светским централизаторским движениям, когда монархия стремилась укрепиться, уменьшить власть феодалов (Фердинанд и Изабелла в Испании, Людовик Святой и Людовик Благочестивый во Франции, Генрих I и Генрих II в Англии, Нобунага в Японии и т.д.). Начавшиеся еще в Х веке клюнийские реформы вели к теократии; при всей значительности изменений, которые повлекли за собой теократичес кие претензии папства, эти изменения имеют намного меньшее значение, чем Реформация. Они являются одной из многочисленных “предреформаций”, явлений обновления и переоформления религиозной жизни, которые связаны в основном с чисто-институциональными изменениями, а не с глубокими душевными импульсами. В конечном счете поворот в политике церкви, замысленный папой Николаем I и совершенный Григорием VII, был всего лишь “делом человеческим”, плодом работы мысли очень умных, выдающихся людей; а то, что проявилось как Реформация, было в первую очередь плодом развития души человека, и мощь этого второго процесса неизмеримо превосходило силы первого. Соответственно и ранг исторического периода, к которому относятся эти реформы, много ниже, чем ранг эпохи, выделяемый событием Реформации. Если Реформация (вместе с другими признаками) знаменует наступление Нового времени, той эпохи, в которой мы живем и сегодня, то клюнийская реформа относится к одному из этапов Средневековья, к концу огромного греко-латинско го периода исторического времени, начавшегося еще в догомеровс кие времена.

С другой стороны, именно григорианская реформа впервые вывела проблемы организации церкви и взаимоотношения ее с государством на свободное обсуждение массами людей. “В Германии повсеместно, даже на площадях и в трактирах, читали или по крайней мере просили переводить сочинения, где еще разгоряченные жаркими стычками церковники рассуждали на все лады о целях государства, о правах королей, их народов или пап” (Блок, 1986: 169). Можно сказать так: григорианская реформа впервые сделала предметом обсуждения людей основные вопросы устройства общества, но люди, которые размышляли на эти темы, были еще людьми прежнего, “старого” душевного устройства. Во время Реформации такое же и даже еще более интенсивное осознание себя и окружающего общества производилось людьми уже иного душевного устройства.