Морфология сознания. Том 2

Существуют странные представления о пороках, связанных с возрастной половой активностью. Иногда она имеет яркие проявления, которые превращаются в неравные по возрасту браки или тотальную полигамию. Престарелые мальчики стараются стабилизировать свою потенцию частой сменой партнёрш, а девочки — омоложением возлюбленных. Природу этого поведения мальчиков, считающуюся порочной, особенно искать не надо. Если половых гормонов хватает, то такой способ самоутверждения и поисков утраченной молодости вполне понятен. Тем более что половой рецепторный аппарат, включая генитальные тельца крайней плоти, обладает вполне сохранными рецепторами.

Со стареющими тётеньками дело обстоит намного сложнее. Есть два основных сценария развития климактерического синдрома. Рассмотрим их оба, начиная с самой катастрофичной, для внешнего наблюдателя, ситуации. Наиболее злые обстоятельства обычно складываются тогда, когда женщина приближается к менопаузе, сохранив чрезмерную сексуальную озабоченность. В этом случае активность её репродуктивного мозга сосредоточена на обслуживании половых нейро-гормональных центров. Вполне понятно, что ни один потенциальный половой партнёр не будет обделён вниманием и тщательно испытан стимуляцией соматических механорецепторов. При таких индивидуальных особенностях поведения циклический синаптогенез вокруг нейрогормональных клеток мозга будет надолго сохранён. Следствием этого, кажущегося приятным, события будет поддержание активности половых центров мозга с параллельным падением синтеза периферических половых гормонов. Это нейробиологическое рассогласование обычно пугает окружение ветхой жертвы стареющего мозга буйной и неадекватной гиперсексуальностью.

Следует отметить, что неравнодушные к сексуальным удовольствиям старушки весьма практичны в своих порывах. Дело в том, что соматическое старение, проявляющееся в морщинах, обвислых молочных железах, редких волосах и разросшихся ягодицах, не связано с ожидаемым разрушением механорецепторов половой системы. Проблемы для окружающих и ужас ситуации в том, что у женщин в механорецепторах половой системы преобладают клубочковые (генитальные) тельца, а тельца Мейсснера очень редки. Это означает, что до начала периода зрелости (33—50 лет) количество нервных образований постоянно увеличивается и остаётся постоянным до старости (более 80 лет). При этом не подтверждается гибель генитальных телец даже в преклонном возрасте (Hanzlova, Malinovsky, 1989). Иначе говоря, рецепторы генитальной области до конца жизни женщин сохраняют свою чувствительность и продолжают возбуждать отзывчивый мозг. В конечном счёте это означает, что желание получать сексуально-романтические удовольствия у возрастных женщин нисколько не пропадает, хотя тающие соматические кондиции заставляют их снижать избыточную разборчивость в партнёрах.

Существует и более щадящий сценарий развития событий. Если даже сексуально активная дама умудрится в зрелом возрасте увлечённо заняться каким-либо делом, не связанным с репродукцией, то её вступление в менопаузу может пройти почти незаметно. В этом случае метаболическая активность, связанная с синаптогенезом, будет сосредоточена в других центрах мозга, а нейрогормональные клетки снизят свою активность и тихо дегенерируют. В наиболее выраженном варианте такого развития событий женщины вообще не замечают этих неприятных физиологических признаков старения. Следовательно, в зрелом возрасте половая активность зависит от сохранности механорецепторов половых органов и связей разных центров мозга с эффекторными нейрогормональными нейронами. Совершенно ясно, что при старении вероятность хорошей сохранности всех перечисленных выше центров крайне низка. По этой причине чрезмерная старческая сексуальность является редким явлением и обычно считается аморальной попыткой реванша за неудачную молодость, а не порочностью.

Длительный искусственный отбор по половым различиям в поведении привёл к довольно заметным последствиям в понятийном аппарате языка. Это очень заметно даже в семейных контактах, когда мужчины и женщины вкладывают в одинаковые слова довольно разные значения. По этой причине полноценно договариваться между собой даже внутри семьи не получается. При полном согласии мы вкладываем в слова своё собственное персонифицированное значение, которое никогда не совпадает с чужим, даже если оба говорящих принадлежат к одному полу. Ситуация становится катастрофической, если пытаются договориться представители разных полов. К индивидуальным различиям организации мозга примешиваются половые подозрения или надежды, которые делают самые примитивные разговоры крайне затруднительными. Только высокий уровень половых гормонов может довести говорящих до занимательных результатов.