Читаем Морфология волшебной сказки. Исторические корни волшебной сказки. Русская сказка полностью

Очень скудны наши сведения о бытовании сказки в Древней Руси. Известны церковные запреты на рассказывание сказок, приведенные нами выше. Они свидетельствуют о том, что сказка существовала и что рассказывание практиковалось настолько широко, что требовалось вмешательство церковных властей. Церковь чуяла в этом рассказывании грех, причем грех состоял не только в развлекательном характере сказки, церковь ощущала в ней враждебное мировоззрение: рассказывание сказок в проповеди Кирилла Туровского упоминается наряду с верованием в волхование, в гадание по птичьему пению и проч.

Сведений о бытовании сказки этого времени немного. Богачи держали сказочников, которые рассказывали им сказки от бессонницы (XII век). Несомненно, что сказки рассказывали скоморохи, в том числе сказки «срамные». Сказочников держали цари. Иван Грозный держал трех слепых сказочников, которые рассказывали ему по сказке при отходе ко сну. Сказочника, называемого Иваном, держал царь Василий Шуйский. Известны сказочники царя Алексея: Клим Орефин, Петр Сапогов, Иван Путятин. Это первые имена русских сказочников. Из приходно-расходных книг видно, что вознаграждение они получали обувью, кафтанами, сукнами [995]. Позднее сказочники известны были и в помещичьем обиходе (см., например, об Арине Родионовне, няне Пушкина, у Азадовского) Но все эти данные еще ничего не говорят нам о формах бытования сказок в народной среде.

Надо признать, что, несмотря на большую собирательскую работу и то внимание, которое у нас уделяется исполнителю, вопрос этот все же еще не изучен исчерпывающе. Такая недостаточность зависит от методов собирания. Обычно собиратель, явившись на место, ищет сказочника. Если поиски успешны, собиратель идет к нему или, наоборот, сказочник приходит к приезжему и собиратель работает с ним, т. е. записывает от него. Покончив с одним, собиратель обращается к другому. Что при таком способе мы ничего не узнаем о естественных формах бытования сказки, это очевидно. Что личность собирателя, «барина» или «ученого» из города, влияет на содержание сказки, также несомненно. Так, по наблюдениям братьев Соколовых, при оплате исполнителя по времени сказки выходили длинными, при оплате поштучно – короткими. По наблюдениям Н. П. Гринковой, члены семьи бывают недовольны, когда работника отрывают от труда и записывание затягивается. При таких условиях исполнитель будет торопиться и комкать, лишь бы отделаться от назойливого и непрошеного гостя. Нужен большой такт, умение подойти к человеку, чтобы получить полноценный материал. Идеальным нужно признать случай, когда рассказывают по собственной инициативе, в естественной обстановке и когда исполнитель не знает, что его записывают. При всех этих и других трудностях, о которых знают собиратели, все-таки собран уже достаточный для некоторых выводов материал.

По наблюдениям А. И. Никифорова, есть профессии, которые способствуют исполнению сказки. «У целого ряда профессий взрослого населения северной деревни мы встречаем сказку как средство облегчения труда путем создания вокруг работающего общества. Таковы многие ремесленники: портные, сапожники, плотники, катальщики обуви, печники. Большинство из них к тому же наиболее подвижная часть крестьянства: портные, например, работают не у себя на дому, а у клиентов. Биографии сказочников в сборниках Н. Ончукова, Д. Зеленина, братьев Соколовых в моем собрании сказок определенно подтверждают, что названные профессии нередко дают хороших сказочников. Один из многих сказочников Заонежья, печник Рябов прямо говорил: „Люблю сказки сказывать за работой. Легче, веселее работается – народ соберется, слушает, и делу спорчей“» (Никифоров, 1938). Таким образом, сказка сопутствует труду. Это одна из форм ее существования. При медленном темпе жизни и кустарном характере работы в старой деревне сказки должны были носить протяжный, медлительный характер, и это должно было сказаться и на тексте, и на стиле исполнения. Такая форма бытования ведет к обработке деталей, к медленному, размеренному течению сказки, с паузами и остановками.

Есть работы, в которых бывают вынужденные, длительные перерывы, и невольный этот досуг заполняется сказками.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Древний Египет
Древний Египет

Прикосновение к тайне, попытка разгадать неизведанное, увидеть и понять то, что не дано другим… Это всегда интересно, это захватывает дух и заставляет учащенно биться сердце. Особенно если тайна касается древнейшей цивилизации, коей и является Древний Египет. Откуда египтяне черпали свои поразительные знания и умения, некоторые из которых даже сейчас остаются недоступными? Как и зачем они строили свои знаменитые пирамиды? Что таит в себе таинственная полуулыбка Большого сфинкса и неужели наш мир обречен на гибель, если его загадка будет разгадана? Действительно ли всех, кто посягнул на тайну пирамиды Тутанхамона, будет преследовать неумолимое «проклятие фараонов»? Об этих и других знаменитых тайнах и загадках древнеегипетской цивилизации, о версиях, предположениях и реальных фактах, читатель узнает из этой книги.

Борис Александрович Тураев , Борис Георгиевич Деревенский , Елена Качур , Мария Павловна Згурская , Энтони Холмс

Культурология / Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература / История / Детская познавательная и развивающая литература / Словари, справочники / Образование и наука / Словари и Энциклопедии
Психодиахронологика: Психоистория русской литературы от романтизма до наших дней
Психодиахронологика: Психоистория русской литературы от романтизма до наших дней

Читатель обнаружит в этой книге смесь разных дисциплин, состоящую из психоанализа, логики, истории литературы и культуры. Менее всего это смешение мыслилось нами как дополнение одного объяснения материала другим, ведущееся по принципу: там, где кончается психология, начинается логика, и там, где кончается логика, начинается историческое исследование. Метод, положенный в основу нашей работы, антиплюралистичен. Мы руководствовались убеждением, что психоанализ, логика и история — это одно и то же… Инструментальной задачей нашей книги была выработка такого метаязыка, в котором термины психоанализа, логики и диахронической культурологии были бы взаимопереводимы. Что касается существа дела, то оно заключалось в том, чтобы установить соответствия между онтогенезом и филогенезом. Мы попытались совместить в нашей книге фрейдизм и психологию интеллекта, которую развернули Ж. Пиаже, К. Левин, Л. С. Выготский, хотя предпочтение было почти безоговорочно отдано фрейдизму.Нашим материалом была русская литература, начиная с пушкинской эпохи (которую мы определяем как романтизм) и вплоть до современности. Иногда мы выходили за пределы литературоведения в область общей культурологии. Мы дали психо-логическую характеристику следующим периодам: романтизму (начало XIX в.), реализму (1840–80-е гг.), символизму (рубеж прошлого и нынешнего столетий), авангарду (перешедшему в середине 1920-х гг. в тоталитарную культуру), постмодернизму (возникшему в 1960-е гг.).И. П. Смирнов

Игорь Павлович Смирнов , Игорь Смирнов

Культурология / Литературоведение / Образование и наука