Морфонология как парадигматическая морфемика

В одной из первых работ по морфонологии Н. С. Трубецкой писал: «…в русских словах рука и ручной звуковые комплексы рук и руч осознаются как два звуковых облика одной и той же морфемы, которая существует в языковом сознании сразу в двух формах, или, точнее, в форме ру, где являются следующим комплексным представлением (Idée complexe): „Фонемы к и ч, способные замещать друг друга в зависимости от условий морфологической структуры слова“. Такие комплексные представления двух или более фонем, способных в зависимости от морфологической структуры слова замещать друг друга в пределах одной и той же морфемы, могут быть названы… морфонемами»[13].

Безусловно, чередующиеся в пределах морфемы элементы представляют собой определенное функциональное единство (подобно тому, как на уровне слова функциональными единствами являются те или иные наборы флексий[14]). И тем не менее из всех морфонологических построений Н. С. Трубецкого именно теория морфонем подверглась наиболее резкой критике. Особенно ощутимый удар по теории морфонем нанес А. А. Реформатский[15].

Основной аргумент А. А. Реформатского против идеи о морфонеме сводится к следующему: поскольку у членов морфонологического чередования нет артикуляционно-акустической общности, то и представлять чередование в виде какой-то единицы мы не имеем права. «Мысль Н. С. Трубецкого возвести такие факты к „idée complexe“ диковинна. Какое же общее „представление“ может быть у [к] и [ч], у [г] и [ж]? В первой паре „глухость“, что ли? А во второй — „звонкость“? А у берегу — беречь, явление того же порядка, но ни то, ни другое… (В особенности же интересно, что „общее“ у беглых гласных с нулем…)»[16].

А. А. Реформатский, критикуя подобным образом Н. С. Трубецкого, не учитывает того обстоятельства, что при установлении языкового тождества нельзя опираться на критерии «похожести», ведь диалектическое понимание тождества включает в себя и момент различия. Поэтому отсутствие артикуляционно-акустической близости еще не является аргументом против морфонемы. Если сам А. А. Реформатский, один из основателей Московской фонологической школы, приходит к выводу, что звуки [а] и [о] могут представлять одну фонему (ср. вода — во́ды), то он, конечно, вовсе не пытается отыскать у этих звуков черты фонетической близости (те, кто фонемами считают звукотипы, по-иному определили бы фонематический статус указанных звуков). Еще меньше оснований оперировать понятиями фонетической тождественности или нетождественности в области морфонологии. Поэтому А. А. Реформатский не может убедить в том, что морфонема — «несуществующая и ненужная для структуры языка единица… корреспондирующая мифическому объекту»[17].

Вероятно, А. А. Реформатский прав в данном случае в том, что не следует называть морфонему единицей — правомернее говорить о функциональном единстве альтернантов в составе морфемы.

Мы уже говорили о бытующем разделении чередований на «парадигматические» и «деривационные». Считать ли одинаковые по внешнему виду, но используемые с разными целями чередования морфонологически тождественными или же следует говорить о разных, «омонимичных» чередованиях? Например, тождественно ли чередование г : ж в берегу — бережешь аналогичному чередованию в берегу — бережный или дорогой — дороже? Если опираться на соображения относительно роли чередований в слове, то ответ должен быть отрицательным: указанные чередования выполняют различную функцию, тождественными их считать нельзя.

Но если подойти к чередованию от морфемы (морфонология — парадигматическая морфемика), то ответ будет прямо противоположным: и «парадигматические», характеризующие соотношение разных форм одного слова, и «деривационные», выступающие в качестве дополнительного средства разграничения разных слов, чередования являются для морфемы как особой единицы языка безусловно парадигматическими, так как они символизируют парадигматические противопоставления алломорфов одной и той же морфемы.