Морганы. Династия крупнейших олигархов

Объединившись для борьбы против предложенного Рузвельтом законодательства, железные дороги организовали рекламные бюро во всех крупных городах со штаб-квартирой в Вашингтоне под руководством Сэмюела Спенсера, президента «Сазерн рэйлроуд» (находившейся под контролем дома Морганов). Спенсер, близкий деловой соратник Моргана на протяжении двадцати пяти лет, согласился с тем, что тайные и дискриминационные тарифы несправедливы и с ними необходимо покончить, но настаивал на том, что контроль правительства за тарифами железных дорог представлял собой закон «коммерческого линча», был несправедлив к железным дорогам и нарушал основной принцип англосаксонской юриспруденции. Другими словами, Спенсер поддерживал законодательство, защищавшее железные дороги, но отрицал законодательство, защищавшее народ. Среди средств, легитимных и нелегитимных, которыми пользовалось бюро Спенсера для оказания влияния на общественное мнение против законодательства по регулированию тарифов, применялось также финансовое, деловое и социальное давление на редакторов газет, чьи связи и характеристики заносились в соответствующую картотеку: «Слабый человек, склонный к пьянству, прислушивается к предложениям железных дорог. Сторонник Рузвельта». Железнодорожная пропаганда наводнила страну, но, несмотря на это, в 1906 году конгресс все же провел закон Хепберна, который расширил полномочия комиссии по торговле между штатами по регулированию железных дорог и позволил ей отменять неразумные или дискриминационные тарифы[34].

Теперь правительство стало предпринимать более агрессивные действия против железных дорог и контролирующих их магнатов, в особенности Э. Г. Гарримана. Рвавшийся к верховной власти, Гарриман был наиболее одиозной фигурой в данной ситуации с железными дорогами (хотя, возможно, и самым конструктивным из магнатов). Расследуя дело о системе Гарримана, комиссия по торговле между штатами расценивала реорганизацию «Чикаго и Альтон» как «грабеж», учиненный «беспринципными финансистами», но при этом не выявила никаких нарушений закона. В 1908 году в соответствии с антитрестовским законом Шермана правительство возбудило дело с целью заставить «Юнион Пасифик» Гарримана отказаться от акций «Сазерн Пасифик» и четырех других железных дорог.

В кампании против Гарримана прослеживалась значительная доля личной неприязни (усиленная также и соперниками Гарримана по бизнесу). Не будучи чрезмерно скрупулезным в политическом плане, Теодор Рузвельт порицал «нехороших богачей», но с удовольствием принимал их пожертвования для своей предвыборной кампании. В 1904 году, когда возникла опасность поражения республиканцев в штате Нью-Йорк, Рузвельт обратился к Гарриману с просьбой собрать деньги для проведения его кампании там («Вы и я — практичные люди», — писал президент). Гарриман откликнулся на его просьбу, пожертвовав двести пятьдесят тысяч долларов, из которых он сам внес пятьдесят тысяч, Дж. П. Морган — десять тысяч, «Эквитебл лайф» — десять тысяч, Джордж У. Перкинс — десять тысяч и Рокфеллер — тридцать тысяч долларов. Но когда эти факты были обнародованы, Рузвельт, защищая себя, утверждал, что помощь Гарримана была добровольной, и при этом назвал его «нежелательным гражданином» и «глубоко коррумпированным врагом республики».

Данный разрыв с Гарриманом несомненно усилил атаки Рузвельта и, возможно, ускорил принятие мер против системы Гарримана, но отнюдь не определял саму политику регулирования. Будучи одновременно агрессивным и отрицательным персонажем, Гарриман был более уязвим, чем другие железнодорожные магнаты, в частности, потому, что его система была построена главным образом на прямом владении акциями и объединении, в противоположность системе финансового контроля, взаимосвязанных директоратов и общности интересов Моргана. «Юнион Пасифик» пришлось отказаться от контроля над другими дорогами, «Пенсильвании» — от «Балтимор и Огайо», произошли перестановки, правительственный контроль усилился.