Морганы. Династия крупнейших олигархов

В 1895 году синдикат Моргана был не просто синдикатом, он стал централизованным финансовым механизмом. «Дж. П. Морган и К°» распространяла свой контроль и влияние на мощные коммерческие банки и их финансовые учреждения, занимаясь централизацией банковских ресурсов и инвестиций. Но дом Морганов был не единственной централизующей силой. Существовали и конкурирующие финансовые группы, некоторые из них были такими же могущественными, как Морган, особенно банк «Нэшнл-Сити», находившийся под жестким управлением Джеймса Стилмана (который сотрудничал со «Стандард ойл»). Хотя между этими группами преобладала общность интересов (в 1896 году один из партнеров Моргана занял директорский пост в «Нэшнл-Сити»), не обходилось и без значительной доли конкуренции. Стилман в общем и целом принимал превосходство Моргана, но цинично посмеивался над его высокомерием и кичливой демонстрацией власти.

Если финансовую централизацию в основном проводил Морган, то Стилман и другие олицетворяли взаимосвязь банковских учреждений, независимых от правительства. При отсутствии какого-либо центрального банковского учреждения (такого как Английский банк) правительство было беспомощным в чрезвычайных обстоятельствах и попадало в зависимость от дома Морганов, диктовавшего свои условия. Сам Морган интерпретировал это как обычную деловую сделку, что явствует из его показаний на проводившемся конгрессом расследовании: «А как я распорядился моей собственностью далее, после покупки, это мое личное дело».

Это столкновение между правительственной и централизованной банковской властью (которое отразилось в расследовании дела Монетарного треста в 1912 году, в допросе Моргана с пристрастием на трибуне свидетелей и в борьбе за федеральную резервную систему) стало еще одним свидетельством трансформации старого экономического порядка. Гровер Кливленд оказался как раз на грани между старым и новым. Он цеплялся за старое (к примеру, его идея разделения правительства и банковского дела, означавшая подчинение власти финансовых олигархов) и все же был вынужден принимать новое под давлением экономической необходимости. Кливленд прекрасно представлял интересы мелкого бизнеса — независимого, воинственного, напористого и все же осмотрительно воспринимающего неминуемое.

Масштабы бури, поднявшейся по поводу эмиссии облигаций Морганом — Кливлендом, определялись общим противодействием процессу концентрации промышленности и финансов. Брайанизм отражал аккумулированное классовое неприятие со стороны целого поколения. Радикалы заставили принять закон о торговле между штатами для регулирования деятельности железных дорог, но он практически не принес никаких ощутимых сиюминутных результатов. Они также настояли на принятии в 1890 году антимонопольного закона, запрещавшего «ограничивающие свободу торговли объединения», но данный закон был изложен в терминах, которые было легко легально обойти и которые не предотвратили организацию новых трестов. Возмущенная общественность требовала необходимых реформ, но они были либо отвергнуты, либо выхолощены, когда стали законами.

Чтобы увеличить правительственные доходы и «уровнять» налоговое бремя, конгресс в 1894 году ввел двухпроцентный налог на прибыль от четырех тысяч долларов и выше, что вызвало негодование имущих, которые заклеймили его как конфискационный и осудили как предвестника коммунистической революции. Уорд Макаллистер, социальный наставник новой денежной аристократии, который бахвалился, что был допущен на кухню Виндзорского замка «для поверки приготовления обеда для королевы» и который говорил: «Если вы увидели человека в поношенном пальто, перейдите на другую сторону улицы, чтобы не встречаться с ним», именно этот Макаллистер выражал настроение плутократии, когда угрожал, что богачи уедут за границу, если этот налог на прибыль не будет отменен. На следующий год Верховный суд одним из своих четких решений «пять к четырем», что бесспорно явилось доказательством его мудрости, объявил этот налог на прибыль неконституционным, когда один из судей, изначально поддерживавший этот закон, вдруг изменил свое мнение, несмотря на то что этот же суд, за двадцать пять лет до этого, поддержал введение данного налога на прибыль во время Гражданской войны. Такое решение в разгар индустриальной депрессии, острой безработицы и сокращения правительственных доходов стало презрительной пощечиной для негодующей общественности, особенно в условиях, когда косвенные налоги просто душили получателей небольших доходов.