Морганы. Династия крупнейших олигархов

Антрацитные железные дороги, жестоко подавившие независимых предпринимателей и сопротивление общественности, еще жестче относились к горнякам. У работавших в особо опасных условиях шахтеров средняя месячная зарплата составляла двенадцать долларов девяносто пять центов и выше, в зависимости от места работы. Зачастую они получали плату в карточках, были вынуждены отовариваться в магазинах компании и жить в ее домах, от которых им безжалостно отказывали в случае забастовок. Профсоюзы раздражали угольных баронов, и их выступления грубо подавлялись. Промышленный феодализм процветал. Целая серия сокращений заработной платы привела к тому, что шахтеры и их семьи оказались на грани голода. Все это спровоцировало всеобщие забастовки в 1894 и 1897 годах. «Работодатели, — писала „Нью-Йорк трибюн“, — преднамеренно поставили горняков в такие невыносимые условия». Забастовки были жестоко подавлены, а шахтеров назвали «сворой опасных иностранцев», то есть иммигрантов, которые представляли собой человеческий сырьевой ресурс промышленности. Еще одна забастовка разразилась в 1900 году, доставив Марку Ханне и Республиканской партии много неприятностей в разгар президентской кампании, направленной против У. Дж. Брайана. Тогда Ханна сообщил Моргану, что «президенты железной дороги получили соответствующие указания», и компромиссные условия шахтеров были приняты.

В 1902 году по вине угольных баронов вспыхнула еще одна забастовка, но в то время не было президентских выборов. Особо остро стоял вопрос о признании профсоюза. Марк Ханна, считавший, что профсоюзное движение следует скорее привлечь на свою сторону, чем враждовать с ним, снова вмешался и обратился к Моргану через голову президентов антрацитных железных дорог с предложением согласиться на арбитраж. Никакой реакции не последовало. В районах забастовки начались насильственные выселения, голод, появились войска. После разговора с Морганом Джон У. Гейтс был готов сделать ставки, сто к одному, против забастовки. Джордж Ф. Байер, президент «Филадельфия и Ридинг» (дорога Моргана и крупнейший угольный оператор) заявил: «Права и интересы рабочих защитят и будут соблюдать по-христиански настроенные люди, которым Господь вверил права распоряжаться собственностью в этой стране. Честно молитесь за торжество правды и всегда помните, что всемогущий Господь правит всем».

Промышленная и финансовая аристократия, как это у нее принято, идентифицировала себя со Всемогущим. Зависимая от денежных баронов церковь в угледобывающих регионах принимала и укрепляла феодальное кредо. Оказалось, что Бог был на стороне крупных прибылей. Между тем шахтеры угрюмо продолжали свою забастовку, несмотря на голод и провокации (в Пенсильвании) со стороны «угольной и железнодорожной» полиции и наемников, разрешенных штатом, но нанятых и оплачиваемых железнодорожными и угледобывающими компаниями.

По мнению финансистов, «Дж. П. Морган контролировал ситуацию с углем и мог диктовать свою волю его производителям». Тем не менее Морган отказался вмешиваться, хотя и сознавал свою власть, но, по-видимому, такое состояние дел его устраивало. Об этом можно судить из его интервью.

Репортер. Какие меры вы предпринимаете?

Морган. А какие меры я могу предпринять? И почему я должен это делать?

Репортер. Намерены ли вы предпринять какие-либо действия?

Морган. А зачем? Я же не президент угольных компаний.

Репортер. Есть ли у забастовщиков какой-либо шанс добиться третейского суда?

Морган. Я об этом ничего не знаю. И почему газеты не оставят эту тему? Почему вы так раскручиваете эту проблему вместо того, чтобы дать людям возможность спокойно решить все вопросы между собой?

Репортер. Операторы уже заявили, что вы не станете вмешиваться.

Морган (поспешно). Я не говорил, буду я вмешиваться или нет.

Через несколько дней, после совещания в офисе «Дж. П. Морган и К°» Джордж Ф. Байер действительно сказал: «Морган не собирается вмешиваться в ситуацию».