Моряки Гора

Очевидно, что среди пани в таких ритуалах существует определенный порядок. Для них немаловажно, кто должен кланяться первым, как глубоко следует кланяться и так далее. На континентальном Горе и на известных островах, мы обычно подаём другому человеку правую руку, то есть руку привычную к оружию, хотя моряки иногда пожимают друг другу запястья. В морской жизни такой захват, намного надёжнее, чем простое сжатие кистей. Протягивание правой руки к другому человеку — это, конечно, жест доверия. Возможно, именно поэтому мы редко обмениваемся рукопожатием с незнакомцами. Ритуал поклона, как мне показалось, имел не менее глубокий смысл. Мужчины со всей возможной любезностью обмениваются приветствием и, в то же время, сохраняют свободу рук. Причём руки, даже среди самых высокопоставленных пани, зачастую скрываются в широких рукавах их одежд. Это даёт возможность скрывать и держать наготове кинжал, спрятанный под тканью. С другой стороны, традиции континентального Гора позволяют дёрнуть противника за руку, тем самым выводя его из равновесия. Кроме того, если человек правша, то он оказывается в большей опасности если здоровается с тем, для кого ведущей могла бы быть левая рука.

Лорд Окимото подошёл к фальшборту и навалился своим тучным телом на планширь.

Оба лорда на ногах носили сандалии.

Волосы каждого из них были зачёсаны назад и собраны в шар или головной узел на затылке. Подобными причёсками щеголяли многие из пани, но не все.

Лорда Окимото, как и ожидалось, сопровождал Тиртай.

Воин Тургус, который, если кто позабыл, сменил Тиртая в свите Лорда Нисиды, держался рядом со своим патроном.

Обоим лордам, похоже, в целом было удобнее, имея дело с наёмниками и моряками, пользоваться услугами посредника. У Лорда Окимото эту роль играл Тиртай, а Лорд Нисида пользовался услугами Тургуса, хотя ничего устоявшегося в этом вопросе не было. Например Лорд Нисида казался несколько более гибким в том, чтобы уделять много внимания к этому протоколу. Само собой, со старшими офицерами они оба, по большей части общались напрямую. Можно отметить, что Лорд Нисида запросто и весьма любезно говорил со мной, хотя я не был даже младшим офицером.

Один из гвардейцев пани вручил Лорду Окимото строительскую трубу.

Справа от меня послышался характерный скрежет и постукивание. Обернувшись, я увидел замершего у фальшборта в нескольких футах от меня Серемидия. Бывший капитан таурентианцев опёрся на планширь и смотрел вдаль, затенив глаза ладонью. Мужчины немедленно раздались в стороны, и вокруг него образовался небольшой круг свободного пространства. Он был безоружен, насколько я мог сказать. Сомнительно, чтобы под его рваной коричневой туникой можно было спрятать хотя бы нож. К тому же в этот момент нашлось бы, вероятно, не меньше тысячи мужчин, которые теперь, при его увечье, беспомощности, связанной с потерей одной ноги и потребности в костыле, легко избавили бы его от клинка и, возможно, не меньше сотни были бы рады тем же оружием его и прикончить. Кое-кто даже пытался спровоцировать его, протягивая меч, предлагая сыграть в игру стали, но Серемидий на соблазну не поддался, предпочтя снести издевательства, насмешки, оскорбления и шутки дураков, которые, в прежние времена, когда он был в силе, боялись даже заговорить при нём, или появиться с оружием в его присутствии. Как жалко он выглядел, когда иногда, с беспомощными слезами, замахивался на насмешников своим костылём, а потом падал на палубу. Как он иногда съеживался и плакал, в своей беспомощности, прося оставить его в покое. Как остро, думал я, этот некогда гордый и ужасный мужчина, ощущал такое унижение, такие оскорбления. Безусловно, даже несмотря на его состояние, от него по-прежнему исходило ощущение некой грозной силы, особенно когда рядом с ним не было других. Думаю, это прежде всего был вопрос ума, воли и принятого решения. Я нисколько не сомневался, но что он запросто мог бы одной рукой, задушить мужчину или, сделав выпад, проткнуть своим костылём тело врага, но куда больше меня в Серемидии пугало нечто другое, что-то, что всегда было при нём, но часто упускалось из виду, что-то неосязаемое, что я не мог увидеть глазами, но ощущал всеми фибрами души. Я имею в виду зловещую глубину его характера, опасность его ума, его способность ненавидеть и помнить. Кейджеры чувствовали это куда острее мужчин, и всячески избегали его, спеша убраться подальше, едва заслышав скрип и стук его костыля, стараясь держаться так далеко, чтобы на них не упала даже его большая, неуклюжая тень.

Лорд Окимото вернул подзорную трубу гвардейцу, а потом, повернувшись к Тургусу, подчиненному Лорду Нисиды, сказал:

— Передай Атию, чтобы он проинструктировал рулевого держать курс на полпасанга ближе к берегу.

Я буквально кожей чувствовал во всем этом какую-то интригу.

С другой стороны Лорд Нисида не возражал, разве что осторожно поинтересовался:

— Разумно ли это?

— Мы продолжим двигаться прежним курсом, — пожал плечам Лорд Окимото.

— Но почему так близко к берегу? — уточнил Лорд Нисида.