Моряки Гора

В конце концов, она была небрежна в исполнении своих обязанностей, на мой вопрос ответила кратко и даже высокомерно, так что, вне зависимости от ее возможных мотивов пойти на этот неблагоразумный риск, у них должны быть свои предсказуемые последствия. В следующее мгновение, ошеломленная, не верящая в происходящее, она каталась, извивалась, кричала и рыдала, умоляя о милосердии под ударами жгучими стрекала.

— Я был тобой недоволен, — сообщил я ей.

— Простите меня, Господин! — задыхаясь от рыданий, выдавила она из себя.

Ее светлая кожа покрылась узкими красными полосами, пылающими от боли.

Но я дал ей лишь временную передышку, а затем снова взмахнул стрекалом, и ее вопли о пощаде возобновились с новой силой.

Наконец, я опустил руку и оставил связанную рабыню рыдать на полу.

— Господин, — всхлипывала она. — Господин!

Я дал ее полежать там связанной еще не меньше ана, а прежде чем развязать, поднес выключенное стрекало к ее губам. Целовала его рабыня со всем возможным пылом.

После этого я отменил данное ей несколько дней назад общее разрешение говорить. Теперь прежде чем что-то сказать, она должна была сначала спросить на это разрешения. Кроме того, вместо обычного традиционного вставания на колени, когда я вхожу в комнату или обращаюсь к ней, я приказал ей ложиться на живот, ползти ко мне и оставаться в таком положении передо мной, если не будет дана команда принять иную позу. А еще, в течение нескольких дней, я держал ее в модальности четвероногого животного или тарскоматки, не позволяя ей ни говорить, ни подниматься. Рабыня должна была перемещаться только на четвереньках, есть и пить из мисок на полу не пользуясь руками. Не раз, впоследствии, подсматривая за ней, я видел, как она целует кончики пальцев, а затем прижимает их к своему ошейнику. Замечал я и то, как она подносит к губам цепь, которой я приковывал ее на ночь к рабскому кольцу, и целует стальные звенья.

Ее маленькая проверка не прошла даром.

Отныне она окончательно осознала, что действительно была рабыней, что с ней будут обращаться как с таковой, и, если потребуется то и накажут соответственно. Если у нее были какие-либо сомнения относительно этого вопроса, то теперь они рассеялись бесследно.

Конечно, спустя несколько дней, я вернул ее к нормальным условиям ее неволи, снова дав общее разрешение говорить, ходить на двух ногах, пользоваться руками, чтобы питаться, правда, иногда я кормил ее с руки. Также я позволил ей вернуться к традиционным для рабынь действиям при входе в комнату и обращении ко мне. Теперь она снова могла вставать на колени, вместо того, чтобы растягиваться на животе.

После этого случая моя варварка стала еще нежнее, чем прежде. Ее стремление доставить мне удовольствие возросло многократно.

Правда, иногда, рассматривая это в качестве полезной меры, я отвешивал ее удар стрекалом или хлыстом пониже поясницы. Готов держать пари, что знавшим ее прежде, в ее далеком мире, еще в бытность свободной, могло бы понравиться поступать с ней подобным же образом. Мне даже было интересно, что ее прежние знакомые могли бы подумать о ней теперь.

Я думал, что женщины, которых она знала, могли бы позавидовать ей, а мужчины, если они были мужчинами, были бы не прочь владеть ею.

В целом, несмотря на ее недостатки, и заплаченную за нее немалую цену, я счел ее превосходной собственностью. Конечно, она была соблазнительным маленьким животным, которое приятно иметь в своем ошейнике. И, конечно, ей еще требовалось многому научиться, но я ей это обеспечу. Одно из удовольствий доминирования, в том состоит, чтобы совершенствовать рабыню, учить ее и дрессировать.

— Приложи максимум усилий на рынке, — посоветовал я ей.

— Да, Господин, — прошептала она.

Она хотела ласки, но я решил, что будет лучше сначала послать ее на рынок. Пусть ее рабские огни, уже начавшие периодически охватывать все ее существо, сделав ее еще большей рабыней, чем она когда-либо была, разгорятся пожарче.

Теперь это неугасимое пламя будет периодически бросать ее к ногам мужчин. Не они ли держат ее в неволе надежнее клейма, ошейника и цепей?

Я открыл дверь и провожал рабыню взглядом, пока она выходила на крыльцо, спускалась по лестнице и шла по улице.