Морская дорога (ЛП)

В любом случае, как только мужчина кладёт глаз на женщину, он уже не видит ни её прошлого, ни будущего. Я упоминала, что Эйнар провёл несколько лет в плаваниях между Исландией и Норвегией, проводя одну зиму там, а одну здесь, в Исландии. Он из тех исландцев, которые разбогатели и стали успешными торговцами всего за одно поколение. Торгейр был сыном раба и начинал простым коробейником. Его сын уже стал судовладельцем и занимался морской торговлей. Орм всё равно пригласил бы его остаться у нас из-за уважения к его отцу, и, конечно же, его интересовал сам Эйнар. Успех всегда привлекал внимание исландцев.

Я знала, что приехал торговец, но Халльдис заняла меня работой на улице. В детстве я могла бегать где угодно, и внутри, и снаружи. В ту пору я не была ни мужчиной, ни женщиной, я могла возиться возле очага, словно собака, так что на меня не обращали внимания. А теперь, если в дом приходил мужчина, Халльдис сажала меня либо за ткацкий станок, либо отправляла в маслобойку, чтобы я даже не слышала разговоров. Могу сказать тебе, юноша, как трудно быть молодым, если ты — женщина. Ты должна соблюдать правила. Ребёнок может нарушать их, а пожилая женщина, например, как я, вообще может делать всё что угодно, но молодая девушка притягивает мужчин, и поэтому должна вести себя осторожно. Я бы и не против быть красавицей, в этом есть свои преимущества, но при этом ты вынуждена сидеть почти взаперти.

Так что Эйнар показывал моему отцу в зале свои товары из Норвегии, а я в это время со скамеечкой и ведром доила нашу корову в поле. Это был серый вечер в конце года, когда ветер впервые принёс зимнее дыхание, и день уравнялся с ночью. С сумерками с моря начал накрапывать мелкий дождь, и я спиной ощутила холод. Я упёрлась головой в коровий бок, ощущая тепло животного, пока молоко струилось в ведро. Оно блестело, словно лёд в полумраке. Хотела бы я взглянуть на товары торговца. Я всё ещё презирала таких женщин как Турид, которые слишком много внимания уделяли красивой одежде и драгоценностям, но в то же время восхищалась их смелостью. Турид бросила вызов миру, в котором жила. Мы изголодались по ярким цветам, и она будто бы навёрстывала за нас. Я поняла, что хочу яркие цвета, когда смотрела на белое молоко в ведре. Я просто хотела увидеть и потрогать цветные ткани, что привёз торговец. Я хотела купить себе цветные вещи.

Возвращаясь в дом, я только об этом и думала. Проходя мимо двери в зал, я услышала мужские голоса, но не повернула головы. Я направилась прямо в маслобойню и вылила молоко в чан, перелив скисшее вчерашнее по кувшинам. Моя обязанность — делать скир, но прежде чем я направилась к очагу, чтобы снять прокипячённое молоко, Халльдис сама принесла мне его. Смешивая кипячёное молоко с сычугом, я слышала из зала приглушённые голоса. Я помню, как задавалась вопросом, почувствую ли я какие-то перемены, если надену цветную одежду? У меня никогда такой не было. Я задавалась вопросом, может ли цвет повлиять на судьбу человека? До этого у меня не было возможности узнать это.

В зале сидят фермер и торговец. Эйнар развязал свои тюки и разложил рулоны окрашенной шерстяной или льняной ткани, лотки с янтарными бусами и бронзовыми застёжками, яркие ожерелья, украшенные орнаментами, гагатом и серебром, ножи в красивых ножнах, шейные подвески, наборы булавок и иголок в футлярах из полированного рога, эмалированные крестики, чтобы прогнать духов и дьяволов. Торговец одет в красную рубаху и зелёные штаны, на пальцах блестят золотые кольца. Наборный пояс и ножны из мягкой кожи, сапоги украшены причудливыми узорами. Он высок и светловолос, со светло-голубыми глазами. Эйнар разложил перед собой на столе весы, и разговаривает с фермером, жонглируя гирьками.

Фермер Орм одет в грубые шерстяные штаны и рубаху из овчины. Его грязные сапоги стоят возле двери. Лысина белее лица, потому что на улице он всегда носит шапку. Грязные ладони, чёрные и поломанные ногти. Возле его ног лежат собаки.

В конце зала в дверном проёме промелькнула девушка, направляющаяся в маслобойню. Её длинные до пояса волосы цвета ивовых осенних листьев. Спина прямая, хотя в руках ведро и скамеечка. Кажется, она вообще не заметила мужчин.

Торговец уставился на неё и перестал жонглировать гирьками. Они рассыпались и покатились по столу.

— Орм, кто эта девушка? Она ведь не твоя дочь?

— Какая девушка? — Орм оглядывается, но никого не замечает, лишь с маслобойни раздаётся слабый звон. — А, должно быть это Гудрид, моя приёмная дочь. Она — дочь Торбьёрна из Лаугабрекки.

Эйнар подбирает гирьку и взвешивает её в ладони.

— Должно быть, она — выгодная партия, — заметил он. — Полагаю, к ней уже сватались?

— Естественно. Но заполучить её в жёны нелегко. Гудрид очень разборчива в выборе жениха, как и её отец.

— В самом деле? — Эйнар раскладывает гирьки по порядку, по весу. — Если бы я предложил брачный договор, мог бы ты замолвить за меня словечко её отцу?

Орм поднял брови, но его лицо бесстрастно. Невозможно сказать, удивили ли его слова Эйнара или нет.