Морская дорога (ЛП)

Но когда они увидели корабли с христианами на борту, которые последовали за ними, боги разгневались. Тор метнул свой молот с ледников Гуннбьёрновых островков, и он упал в море между Гренландией и Исландией, образовав водоворот. Лёд, который спокойно лежал на протяжении сотен лет, раскололся, образовались огромные плавучие ледяные глыбы, из глубин показались морские чудища. Волны высотой со Снайфель прокатились через западные моря и обрушились на скалистые берега Европы.

Так говорили. Я говорю о том и о сём, но не рассказываю, что происходило на борту корабля. Бедный мальчик. Ты так молод; но ты, как и все мы, предстанешь перед страшным судом. Ты когда-нибудь испытывал страх? Совершал ли ты какой-нибудь поступок, последствия которого возвращались и мучили тебя снова и снова? Нет, я не требую ответа. Я перенесла немало ужасных путешествий. И знаю, каково море на самом деле. Конечно же, море не враг нам, но оно сильнее любого из нас и совсем непредсказуемо. Порой морская гладь спокойна как зеркало, а иногда превращается в ад. Моё первое морское путешествие выдалось самым худшим из всех.

Вокруг лишь холодная и пугающая вода. Чувства требуют какую-то твердь, какую-то границу, но ничего этого нет, душа уходит в пятки, руки мёрзнут так, что уже не чувствуешь их. Мы бросали мертвецов в море, а живые мёрзли так, будто уже окоченели. Вода не делает различия между живыми и мёртвыми. Будь мы уверены в завтрашнем дне, мы бы оплакивали их, но море поглотило время и все наши чувства, оно сломило нас, мы находились в его чреве. Нас забросило в самый центр океана. Его воды поглощали не только нас самих, но и наши души.

Край неба темнеет, должно быть, наступает вечер, с запада идут высокие волны с пеной на гребнях, белой, как снежный купол Снайфеля над плавящейся землёй. Корабль взбирается на волну, канаты натянуты как тетива, корпус стонет так, будто вот-вот разломится на куски. Волна обрушивается на палубу, принося хаос и ревущую воду, овец, словно белую пену, смывает за борт, парус порван в клочья и яростно хлопает. Воет ветер.

Днями и ночами лишь одна вода кругом. Ничего не меняется. Скот потерян, люди умирают. Их имена больше ничего не значат. Ничего не поделаешь, и не придумаешь, остаётся только сидеть тихо и ждать. Тело Орма сбросили за борт, Халльдис спустили следом. Нет ни света, ни тьмы, лишь адская жажда. Напиться напоследок — значит умереть, а остаться в живых — страдать от жажды. Ничего не меняется, пощады не будет. Корабль носит где-то за пределами мира, где нет ни времени, ни сострадания.

Как только мы вышли в открытое море, попутный ветер сменился. Тем летом нас трепали ужасные шторма, и мы продвигались вперёд очень медленно. У нас почти не осталось воды, вдобавок ко всему нас поразила болезнь. Было так холодно, сейчас я даже не могу представить каково это. Около половины наших людей умерли. Умер Орм и Халльдис. Море штормило. Мы страдали от жажды и непогоды. От язв на руках у меня остались шрамы, вот, взгляни. В конце концов, когда мы почти потеряли надежду, море всё же выплюнуло нас. Мы сошли на берег в Херьёльфснесе в Зелёной стране, накануне начала зимы.

Глава пятая

Одиннадцатое июля

Прошу прощения за вчерашнее. Сейчас я вполне готова продолжить. Но я должна принести извинения. Я не имела права изливать на тебя свои чувства.

Ночи стали темнее, и когда мы снова увидели солнце, то поняли, что нас занесло слишком далеко на юг. Мы повернули на север, насколько позволял ветер, понимая, что земля, которую мы искали, так же далеко на севере, как и Рейкьянес. Мы понятия не имели, где мы — восточнее или западнее; мой отец нисколько не удивился бы, окажись мы возле Исландии. Но мы шли дальше, и море становилось куда холоднее, чем у нас дома, а скоро начали попадаться плавучие ледяные глыбы, поначалу небольшие и белые, затем всё больше и больше, бирюзовые или голубые. Айсберги дрейфовали на юг мимо нас, а мы шли на север, борясь с течением. Нас окружала очень холодная вода, а от каждого встречного айсберга веяло ледяным мёртвым дыханием.

Земля, которую мы, наконец, увидели, была намного мрачнее той, что мы покинули, берег совершенно не пригоден для основания поселения. Восходящее солнце отражалось от огромного ледника. Громадные глыбы льда откалывались от него и грозили потопить наш утлый кораблик, по мере того как мы подходили ближе. Скалистые горы покрыты снегом, далее за ними белизна, похожая на лёд или облака. Всё, что дала нам эта земля, когда мы, рискуя кораблём, подошли вплотную к берегу — талая вода, струившаяся из-под толстой, подтаявшей ледяной корки, пресная вода, которая спасла нам жизнь. Побережье тянулось на северо-восток, мой отец сказал, что, судя по рассказам Эрика, что-то не так. Мы должны были достигнуть побережья, изрезанного множеством фьордов, уходящего на северо-запад. Когда мы пошли вдоль берега на юго-запад, команда едва не взбунтовалась. Приближалась зима, и после всего того, что мы вынесли, люди хотели лишь одно — вернуться домой, в Исландию.